Маргарет Хаббард - Полет лебедя
Это была его последняя ночь в Копенгагене, и он не собирался тратить ее на сон. Ему еще предстоит очень многое обдумать, достроить несколько воздушных замков, потому что в школе у него не будет времени на фантазии. Герр Коллин заставил его пообещать, что пока он учится, он не напишет ни единой строчки.
Итак, Ханс Кристиан удобно устроился на берегу Хольмен-канала для долгого прощания с Копенгагеном.
XIIIГоблин обратился к Бочке, на которой лежали старые газеты.
— Значит, вы не знаете, что такое поэзия? — спросил он.
— Конечно же я знаю, — ответила Бочка. — Поэзия — это то, что обычно помещают в конце колонки, а иногда и совсем вырезают.
«Гоблин и лавочник»
Четыре лета не спеша прошли через сады Амалиенборга. И вновь пришла осень. Розовые кусты опали, а листья лип и буков окрасились ярким орнаментом. Скоро зимние ветры разденут маленький сад Генриетты, превратив его в пустынное место замерзших голых веток, ловящих в морозные ночи лунный свет. С каждым днем листва все опадала и опадала. С каждым днем приближалась зима. Каждый закат напоминал Хансу Кристиану, что еще один день каникул подходит к концу и приближает его к возвращению в Хельсингер.
Сама мысль о школе вызывала у него стон. Стоя у окна, выходящего на площадь, он был охвачен печалью. Несколько дней каникул, позволенных ему, — это так мало для настоящего отдыха. Ханс Кристиан содрогнулся при мысли о возвращении обратно. Школа в Слагельсе ему нравилась. Каждые выходные он проводил со своим любимым другом Ингеманом, поэтом. Частенько вместе со своими школьными приятелями они отправлялись в соседний городок, посмотреть представления маленького театра. Зеленые луга с крошечными озерами, дарившими прохладу в жаркие летние дни, были их необитаемым собственным островом, который они так любили исследовать. Неделя учебы совсем не казалась таким уж угрюмым мероприятием с такой приятной перспективой в выходные.
Но с тех пор, как ректор школы Мейслинг был переведен на новую должность ректора гимназии в Хельсингере и взял Ханса с собой, все изменилось, очень сильно изменилось. Беспокойство перед его занятиями и страх перед ним самим наложили новый отпечаток зрелости на лицо Ханса Кристиана. Оно по-прежнему оставалось таким же худым, но от носа ко рту спускались две тонкие складки, а между бровей залегла морщинка. В двадцать один год он оставил позади себя юность и превратился во взрослого мужчину.
Из холла внизу раздался звук гонга, выведший его из состояния задумчивости. Но печаль не прошла. Ханс Кристиан медленно подошел к кровати и сел. Он должен был сейчас надеть глянцевый черный пиджак, чистую рубашку, причесаться и подготовиться к ужину. Но он не мог. У него не было черного глянцевого пиджака, а среди рубашек, лежавших в его сумке, ни одна не напоминала те, в которых будут все присутствующие джентльмены. Охваченный грустью, он закинул ногу за ногу и оперся подбородком о руку. Единственным решением проблемы было подальше держаться от гостиной. Мадам Вульф пригласила к ужину изысканное общество, и конечно же все будут одеты официально. Черные парадные пиджаки были так же обязательны для мужчин, как шелковые платья для дам. Ханс Кристиан в своем опрятном синем костюме будет выглядеть как белая ворона. Он никуда не пойдет. Вот и все. У него болят зубы. И это на самом деле было правдой. Так происходило всегда, когда он нервничал или был возбужден. У него не хватало мужества встретиться с Эленшлегером, первым поэтом Дании. Кто он такой, чтобы привлечь внимание знаменитости. Никому не известный поэт, чья единственная рукописная поэма была переведена на немецкий язык.
В дверь раздался стук, и он быстро прыгнул в кровать. Должно быть, это пришла мадам Вульф, чтобы проверить, готов ли он к вечеру. Ханс Кристиан застонал. Стук повторился. Она не могла услышать его. Он застонал сильнее, но дверь уже распахнулась. Ханс зарылся в подушки, поэтому не заметил понимающей улыбки на лице хозяйки.
— Ты еще не готов, Ханс Кристиан? — мягко спросила она.
Юноша покачал головой, глубже зарываясь в свои подушки.
Дама прошла в его направлении. Он понял это по шороху ее платья. Ханс повернулся так, чтобы одним глазом наблюдать за происходящим. С белой рубашкой, перекинутой через руку, мадам Вульф подошла к его постели. Ее волосы спадали блестящими кудрями на белые плечи, от нее веяло ароматом фиалок.
— Вот твоя белая рубашка, Ханс Кристиан. Я хочу, чтобы ты встал, умылся, причесался и привел себя в порядок самым наилучшим образом. Я буду ждать тебя внизу.
Мадам Вульф нежно улыбнулась, но в ней была какая-то твердость, которая заставляла подчиняться беспрекословно ее сыновей. Ханс Кристиан только хотел сослаться на свою зубную боль, но она уже ушла. Он услышал, как ее юбки зашелестели вниз по лестнице.
Еще несколько минут он продолжал лежать. Конечно же он спустится вниз. Мадам Вульф была так добра к нему, что он не сможет оскорбить ее своим непоявлением. К тому же, если он не придет, она все равно, выждав определенное время, поднимется и заберет его с собой.
В комнате уже потемнело, когда Ханс Кристиан наконец-то встал с постели и зажег свечу. Ему показалось, что кровь застыла в его венах. Он в жизни не чувствовал большего холода. Его ноги онемели, а лицо, которое взирало на него из зеркала, замерзло и посинело. Он спустится вниз лишь на пять минут. Этого времени будет достаточно, чтобы мадам Вульф увидела его. Затем он незаметно проскользнет обратно наверх. Такая мысль настолько его воодушевила, что он сумел умыться и причесаться. Когда Ханс Кристиан был готов, его внешность не совсем разочаровала его. Все было великолепно, кроме воротника пиджака. Здесь в свете одной свечи он казался черным. Что ж, он будет делать вид, что воротник черный. Это придало юноше мужества, которое он собрал в кулак. Ханс затушил свечу и открыл дверь.
Снизу лестницы доносились голоса. Гости уже пришли! На минуту, которая длилась для него бесконечно долго, он заколебался. Но теперь было бы трусливо отступить. Ханс пошел по покрытому ковром холлу, а затем вниз по лестнице.
Кто-то, должно быть профессор Вейсе, играл на пианино. Огромные двери, ведущие из холла в гостиную, были открыты, и Ханс Кристиан мог видеть собравшуюся компанию, сидящую или стоящую маленькими группами. Гости были заняты беседой. Все было как раз так, как он и боялся: присутствующие джентльмены были в черных костюмах! В свете сотни свечей темно-синий пиджак Ханса Кристиана нельзя было принять ни за какой другой цвет, кроме темно-синего.
Он не мог оставаться дальше на лестнице. Кто-нибудь наверняка заметит его и заставит присоединиться к присутствующим. Но, возможно, самым лучшим выходом будет как можно незаметнее пробраться к одному из окон и спрятаться между занавесками. Оттуда он мог за всеми наблюдать и слушать музыку и в то же время оставаться вне поля зрения.
