Виктор Устьянцев - Автономное плавание
Впрочем, с тех пор, как он ушел в Ленинград, она все время думала о нем.
Это было неудержимо, как обвал. Стоило ей хоть на минуту отвлечься от дел, как сразу наваливались воспоминания. Они, точно ночные бабочки около огня, вились вокруг событий последнего вечера, проведенного вместе. Она помнила каждое сказанное им слово, каждую фразу, слышала его голос, ощущала его взгляд. Когда он вернется? Что она скажет, когда увидит его?
- Люсенька, ты не опоздаешь? - приоткрыв дверь, спросила мать.
- Ой, уже четверть восьмого!
* * *
Юзек ждал ее у проходной.
- Ну, как дела? - спросила Люся.
- Вернули.
- Гаврилов?
- Да.
- Что он сказал?
- Сказал, что это никуда не годится.
- Так. Идем! - Люся взяла Юзека за руку и потащила к заводоуправлению.
Герасименко был один. Втолкнув Юзека в его кабинет, Люся еще с порога начала:
- Товарищ секретарь, когда же прекратится это безобразие? Третий раз возвращают и, по существу, ничем не мотивируют...
Остап Григорьевич улыбнулся:
- Простите, как ваша фамилия?
- Казакова. А что?
- Здравствуйте, товарищ Казакова.
- Ой, извините, я, кажется, не поздоровалась. Здравствуйте, товарищ Герасименко.
- Меня зовут Остапом, по батьке Григорьевич.
- Очень приятно. Понимаете, Остап Григорьевич, он бывает иногда совершенно беспомощным.
- Простите, а кто этот молодой человек? - опять прервал ее Герасименко.
- Это Юзек. Шварц. Сварщик в моей бригаде.
- Вот теперь я начинаю кое-что понимать. Вы - бригадир, а это сварщик Юзек Шварц. Садитесь, пожалуйста. И как можно спокойнее объясните: первое в чем состоит упомянутое вами безобразие; второе - что именно возвращают в третий раз и но мотивируют по существу; и, наконец, третье кто бывает иногда совершенно беспомощным и в чем мы ему можем помочь.
Спокойный тон секретаря парткома почему-то окончательно вывел Люсю из себя. И она сердито ответила:
- Первое: вышеупомянутое безобразие состоит в том, что начальник БРИЗа Гаврилов зажимает предложения рабочих. Второе: в третий раз возвращают рационализаторское предложение Шварца. Третье: сам Шварц об этом никому никогда не скажет. Вот почему вам докладываю я.
Она сделала ударение на слове "докладываю", намекая Герасименко на его недавнюю службу и рассчитывая уязвить его тем, что в делах завода он плохо разбирается. "Ишь ведь какая ершистая!" - подумал Герасименко. Он понял ее намек, но не обиделся. Отчасти потому, что в ном была доля правды - он еще не успел вникнуть во все стороны жизни завода. Отчасти же по другой причине: ершистых людей он любил больше, чем покладистых.
- Ну что ж, будем разбираться, - сказал он.
- А сколько будете разбираться? - спросила Люся - Месяц, два?
Герасименко внимательно посмотрел на нее, потом заглянул в лежавший под стеклом план. С работой БРИЗа он должен был знакомиться только через неделю. Придется, видимо, заняться сегодня. И он спокойно ответил:
- Зачем же месяц? Сейчас и разберемся.
Он встал, по привычке одернул китель и предложил:
- Пойдемте-ка к Гаврилову.
Бюро рационализации и изобретательства располагалось в небольшой полутемной комнатке, где едва помещались стол, шкаф и два стула. За столом сидел Гаврилов. Это был щупленький старичок с голым черепом и бородкой клинышком, в потертом пиджаке, обсыпанном пеплом. Нагнув голову, точно собираясь боднуть Герасименко, Гаврилов посмотрел на него поверх больших очков в роговой оправе и спросил:
- Чем могу служить?
- Я бы хотел ознакомиться с предложением товарища Шварца, - сказал Герасименко.
Гаврилов поочередно оглядел Люсю и Юзека, и в его умных глазах мелькнула добродушная усмешка.
- Извольте, - он открыл шкаф и, вынув из него папку, протянул ее Остапу Григорьевичу.
Герасименко взял папку, взвесил ее на ладони и положил пород Гавриловым.
- Вы, очевидно, знаете, что я не специалист. Поэтому я попрошу вас популярно объяснить суть дела.
Гаврилов рассказал о предложении Шварца. Спросил Юзека:
- Я ничего не упустил?
- Нет, все точно.
- Так вот, предложение это никакими теоретическими и техническими расчетами не обосновано. Я это сейчас докажу. Идите сюда, Шварц.
Юзек подошел к столу.
- Идите и вы, - пригласил Гаврилов Люсю. Он положил перед ними чистый лист бумаги:
- Пишите.
Люся взяла карандаш. Гаврилов стал диктовать какие-то формулы. Герасименко ничего в них не смыслил, но Люся и Юзек, судя по всему, разбирались в них.
Наконец Гаврилов, откинувшись на спинку стула, спросил:
- Что мы имеем в итоге?
- Ничего, - растерянно сказала Люся.
- Вот именно ничего, - подтвердил Гаврилов.
- Да, но практически, может быть... - начала было Люся.
- Ничего не может быть! - сказал Гаврилов и выдвинул ящик стола. Он стал извлекать из него металлические пластины и стержни, электроды, куски угля.
- Вот, извольте полюбоваться. Посмотрите хотя бы на этот шов.
Люся взяла стальную плиту, внимательно рассмотрела шов.
- Шов хороший. Даже красивый.
- Спасибо. Но красота эта обманчива. Вот данные лаборатории, - Гаврилов протянул Люсе листок.
- Да, хуже не придумаешь.
- А вот еще. - Гаврилов положил перед Люсей еще несколько листков.
Люся перечитала их, поинтересовалась:
- Скажите, кто все это проверял?
- Ну, это не важно.
- Но ведь это месяц работы, притом кропотливой.
- Ошибаетесь. Я затратил на нее семнадцать дней.
- Вы хотели сказать - ночей.
- Это не имеет значения.
- Нет, имеет! - Люся подошла к Гаврилову, неожиданно обняла его. Дорогой наш товарищ Гаврилов! Вы извините нас. Мы совершенные идиоты. Юзек, идем!
Люся схватила Юзека за руку и вытащила из комнаты.
Гаврилов вынул платок и сделал вид, что протирает очки. Но Герасименко заметил, что глаза старика влажные.
- Вы действительно сами все проверяли?
- Видите ли, этот Шварц - парень с головой. У него необычен ход рассуждений. И мне вдруг подумалось: а что, если в этом что-то действительно есть? Может быть, я отстал? И потом, знаете: новое всегда непривычно. Вот я и решил проверить.
- Почему же вы им не сказали? Шварц мог бы вам помочь.
- Шварц? Нет, он совсем непригоден для практической работы. Он прирожденный фантазер. Я третий раз возвращаю ему работу, и каждый раз он предлагает новый вариант. Может быть, двадцатый или тридцатый вариант окажется открытием. А эта девушка, что же, вам жаловалась?
- Да.
- Замечательная девушка.
- Она вас здорово ругала.
Гаврилов засмеялся:
- Они думали, что сидит тут старый гриб, копается в бумажках и душит их молодую пылкую мысль. Н-да. Но бумажек, к сожалению, у меня действительно много. Я имею в виду - ненужных.
