Иван Поляков - Краснов-Власов.Воспоминания
Поэтому, при первой встрече с Ген. Красновым, я всячески старался смягчить остроту моего доклада и сколько было возможно его успокоить.
Для меня знакомство с казачьим станом в Италии имело одно неоспоримо важное значение. Я лично убедился, что при озлобленности населения к казакам, а, значит и к русским, оставаться здесь, в случае капитуляции Германии, будет рискованно и разные эксцессы неизбежны. Эти соображения, а также и окончание поручения, возложенного на меня Петром Николаевичем, побуждали меня оставить своевременно Италию и переехать в штаб Ген. Власова.
Чтобы посоветоваться по этому вопросу с Петром Николаевичем, я отправился к нему. Мотивируя свое намерение покинуть казачий стан, я сказал ему, что, не будучи ничем здесь связан и располагая свободным временем, я бы хотел проехать к Ген. Власову, выяснить там обстановку и затем объективно его информировать. При этом я заверил Петра Николаевича, что ни в коем случае не прийму службу у Генерала Власова, особенно, связанную с казачьими вопросами и что, если обстановка позволит, я вернусь снова в Италию. Вместе с тем, я указал, что для этой поездки мне необходим автомобиль, так как путешествие по железной дороге сейчас невозможно. Выслушав меня, Ген. Краснов категорически заявил, что у Доманова нет ни одного хорошего автомобиля, с которым мне можно пуститься в далекий и, при нынешних обстоятельствах, даже опасный путь. Дальше он дал мне понять, что его мало интересует обстановка в штабе Р.O.A. и что, по его мнению, было бы целесообразнее мне никуда не уезжать, а начать работать при нем, в качестве генерала для поручений.
— «Я сильно перегружен работой,» — сказал Петр Николаевич — «кроме Семен Николаевича у меня нет помощников; я Вас знаю и Вы, приняв мое предложение, значительно облегчили бы мою работу.»
Какие истинные мотивы побуждали Ген. Краснова в такой момент предложить мне службу, угадать трудно. Ведь нельзя же предполагать, чтобы ему не была известна общая военная обстановка, последняя агония Берлина и судорожные сопротивления сплюснутых с Востока и Запада, немецких армий, что красноречиво говорило о неминуемой развязке мировой трагедии. Скорее я мог это объяснить только его желанием не допустить моего отъезда в «лагерь» Власова, где находилось уже несколько казачьих генералов и что для него было бы еще одним моральным ударом больше. Учитывая это, я, хотя и против моей воли, но ответил, что, соглашаясь с его доводами, я остаюсь здесь.
Затем, поблагодарив Петра Николаевича за его ко мне доверие и предложение, я сказал, что принимая в принципе таковое, я прошу его дать мне 3 дня для устройства моих личных дел.
Моим ответом Ген. Краснов остался доволен. Я, говоря так, стремился выиграть время, будучи уверен, что и это назначение окончится точно также, как и вопрос о Зимовой Станице.
И предчувствие меня не обмануло. На третий или четвертый день я приехал к Петру Николаевичу и дал ему окончательное согласие. Но, вместе с тем, я просил его приказ о моем назначении отдать только тогда, когда я получу военную форму. Он принял мое предложение и тотчас же позвонил Доманову, сказав, чтобы для меня в кратчайший срок было приготовлено военное обмундирование.
Я был очень обрадован, когда встретив Доманова, услышал от него, что в их мастерских нет требуемого для формы сукна, но что в ближайшие дни в Триест будет командирован офицер, которому будет поручено привести оттуда нужные материалы.
Между тем, события вскоре начали развиваться необычайно быстрым темпом, опередив все наши предположения и выдвинув на первый план более важные вопросы, нежели мое назначение или вопрос о военной форме.
В эти дни меня посетил Полк. Б.[14] и представился мне, как Представитель Р.O.A. при стане Ген. Доманова. Мне было приятно познакомиться с ним. Я вспомнил, что однажды я его встретил у Ген. Власова. Последний очень высоко его ценил, как героя, стоявшего во главе русского гарнизона, защищавшего небольшую крепость на Западном фронте. Только благодаря храбрости ее защитников и коменданта, крепость держалась дольше всех других, несмотря на то, что была окружена со всех сторон. Накануне ее сдачи, когда иссякла амуниция и продовольствие, ее коменданту, названному полковнику, каким то чудом удалось спастись и, при помощи подводной лодки и авиации, прибыть в Берлин.
В продолжительной беседе он нарисовал мне печальную одиссею своей жизни в Италии. Прибыл он в стан Доманова около двух месяцев тому назад. Ген. Доманов, не только сухо его принял, но и всячески преследовал, вплоть до ареста. Только наличие здесь его семьи, живущей в одной из станиц и нежелание с ней расстаться, заставляли его мириться с положением затравленного зверя и мечтать при первом случае перебраться назад к Ген. Власову. Разбирая вопрос казачества и Р.O.A., а также взаимоотношения генералов Краснова и Власова, я заметил, что Полк. Б. во всем этом довольно хорошо ориентирован.
О моей с ним встрече и разговоре я передал Ген. Краснову но он очень резко отозвался о Полк. Б., назвав его самозванцем. Доказать Петру Николаевичу противное я не мог, так как видел полковника второй раз в моей жизни, а потому решил больше вообще вопроса о нем не поднимать.
Если память не изменяет, то числа 22 или 23 Апреля в Италию прибыл немецкий генерал-лейт. Н., видимо с целью инспекции немецкого фронта в районе Триеста, а также и казачьих частей.
Прибытие генерала явилось большим событием в жизни Толмецо и вызвало, знакомое в таких случаях, волнение и суматоху. Все
повседневные вопросы отодвинулись назад и внимание штаба Доманова полностью сосредоточилось на этом высоком начальнике. В связи с этим, по городу ползли разные фантастические слухи. Все напряженно чего то ждали. Говорили, что немецкий генерал уже два раза посещал Ген. Краснова и каждый раз оставался у него по несколько часов. Зная, что оба генерала Краснова сильно заняты, я избегал эти дни беспокоить их посещением или телефонными звонками, полагая, что через день, два, они меня сами обо всем информируют.
В честь высокого гостя в Толмецо был устроен большой концерт. В этот день ко мне пришел комендант города и весьма удивил меня своим заявлением, сказав, что согласно указаниям генералов Краснова и Доманова, я должен присутствовать на этом концерте. Откровенно говоря, я не испытывал тогда ни малейшего желания развлекаться, но расценивая приглашение генералов, скорее, как приказание, я, скрепя сердце, согласился.
В театр я пришел немного раньше и видел, как вошел немецкий генерал в сопровождении генералов Красновых, Доманова и других. Перед самым началом концерта ко мне подошел адъютант немецкого генерала и сказал, что последний просит меня к себе. Недоумевая и полагая, что это какое то недоразумение, я встал и подошел к группе стоявшего начальства. Тогда Петр Николаевич Краснов представил меня немецкому генералу. Меня совершенно озадачила просьба последнего остаться и занять место рядом с ним.
