Эйно Луукканен - Я сбил целый авиаполк. Мемуары финского аса
Мы проехали через Олонец, в котором до войны жили 2000 человек, и, проехав 10 километров по дороге на Петрозаводск, попали на аэродром Нурмойла, который был отремонтирован пленными женщинами. Казармы находились примерно в 3 километрах от летного поля, и там царили беспорядок и грязь. На полу и вокруг здания валялась рваная одежда, окровавленные повязки и даже человеческие экскременты. Я сразу решил, что мы поставим свои палатки подальше отсюда. Возле аэродрома находилось маленькое озеро Лунтуярви, именно на берегах этого прелестного водоема я и решил разбить наш лагерь.
Завершив нашу беглую инспекцию, мы отправились назад на остров Лункула. Вечером после нашего возвращения была объявлена тревога, но если русские и прилетели, их целью были не мы. В результате, когда стемнело, мы могли наблюдать вдали великолепный фейерверк. Хотя до Ленинграда было целых 100 километров, мы могли ясно видеть вспышки разрывов и яркие лучи прожекторов, которые пытались нащупать немецкие ночные бомбардировщики, а также разноцветные искры рвущихся зенитных снарядов.
Девять месяцев в Нурмойла
Утро 12 сентября было ясным, но ветреным. Проведя неделю на острове Лункула, мы взяли курс на Нурмойла, которому предстояло стать нашим домом на следующие девять месяцев. Мы приземлились на грязной летной полосе при сильном боковом ветре и укатили свои «Брюстеры» к северной и восточной границам аэродрома, которые я выбрал как места рассредоточения. Наземный персонал прибыл только вечером, потому что русские накануне ночью бомбили аэродром Вителе и в результате возникли проблемы с автомобилями.
Мы немедленно занялись приведением новой базы в божеский вид, чтобы там можно было жить, но это оказалось непросто. Поставив палатки на берегу озера Лунтуярви примерно в километре от аэродрома, мы начали готовить Нурмойла к проведению полетов. Так как аэродром был только что захвачен, повсюду виднелись свидетельства боя. Трупы нескольких русских солдат мы похоронили, а затем я сообщил в штаб армейской группы «Олонец» о прибытии Истребительной группы L. Мне сообщили, что в окрестных лесах прячется еще много русских, поэтому требуется установить охрану вокруг наших самолетов, хотя у нас было откровенно мало людей. Понятное дело, что когда мы отправились спать, то сунули револьверы под подушки.
Ночью армейцы протянули к нам телефонную линию, вспомогательный генератор обеспечивал нашу радиостанцию и позволял наладить освещение палаток. В результате наш лагерь приобрел жилой вид. Трофейная полевая кухня была установлена в недостроенном сарае, единственном здании в округе. Мы были только рады забыть сухой паек, которым были вынуждены питаться на острове Лункула, а забытая лодка и рыбацкие сети позволяли разнообразить наш стол. Прибытие зенитной батареи и наземного персонала довело нашу численность до 200 человек, кроме того приехали 4 новых пилота – Йокели Савонен, Хассе Винд, Кале Терво и Маса Пелтинен. Мы также получили 3 новых «Брюстера».
Наши войска на юге быстро заняли все намеченные объекты, многие форсировали широкую реку Свирь, и теперь от нас потребовали обеспечить прикрытие с воздуха северо-западного сектора, где войска генерала Лагуса наступали с юга на Петрозаводск, столицу Советской Карелии.
28 сентября, через 16 дней после нашего прибытия в Нурмойла, 8 истребителей вылетели на охоту над кажущимися безбрежными лесами Восточной Карелии. Возле Саамаярви мы пролетели над железной дорогой Суоярви – Петрозаводск, которую ремонтировали наши саперы, и увидели вдали берега Онежского озера, или Яанисярви, как его еще называют. Наконец мы подлетели к городу Петрозаводск. Его одно– и двухэтажные дома раскинулись на площади около 10 кв. километров, население составляло примерно 77 000 человек. Онежское озеро теперь было всего в 15 километрах от нас, и мы ясно видели остов сгоревшего угольщика на мели, уголь в его трюмах еще горел, и дым спиралью закручивался в небе. Несколько кораблей наталкивали на мысль, что русские считали потерю Петрозаводска предрешенной и начали эвакуацию города.
К югу от Петрозаводска возле аэродрома Деревянное мы столкнулись с 8 русскими самолетами – 4 истребителя и 4 разведчика. Во время короткой, но сумасшедшей свалки мы сбили 3 разведчика и один истребитель, причем Рейска Валли и Хассе Винд одержали свои первые победы. Русские сражались неохотно, и уцелевшие самолеты быстро нырнули в ближайшие облака. Наш аппетит лишь разгорелся после этой схватки, и мы полетели на юго-запад вдоль Мурманской железной дороги на высоте 400 метров. Нашей задачей было расстрелять любой поезд, какой мы только заметим. Почти сразу мы заметили столб белого дыма, поднимавшийся над паровозом, который пока еще сам не был виден. Как только поезд показался, мы построились в колонну и спикировали, открыв огонь из всех пулеметов. Пролетая над целью, я вдруг понял, что это необычный поезд. Он состоял из бронированного паровоза и 3 вагонов с 20-мм зенитными автоматами. Похоже, наш первый заход застиг Иванов врасплох, но когда мы развернулись, чтобы повторить его, нас встретил шквал огня. Я снова поймал на прицел паровоз и нажал гашетку. Однако сразу же по мне открыла огонь зенитка, и обстрел превратился в смертельно опасную дуэль. Ее трассы пролетали совсем рядом. Мои 12,7-мм пули бессильно отскакивали от бронированных боков паровоза. Все мои усилия были бессмысленны, с таким же успехом дятел мог долбить железную дверь. Тяжко вздохнув, я выпустил последнюю очередь в цилиндр, из которого, к моему удивлению, вдруг повалил пар. Когда я пролетал вдоль поезда, один 20-мм снаряд пробил мое правое крыло. Так как мы ничего не могли сделать бронированному монстру и лишь попусту тратили боеприпасы, я отозвал остальные 3 истребителя, и мы полетели обратно на базу.
После захвата Петрозаводска мы стали летать гораздо реже. Осенью дни в Восточной Карелии быстро сокращаются и дожди идут все чаще. Дождевые струи били в окошки наших маленьких палаток, доставляя нам массу неприятностей, и занудно барабанили по крышам. Ничто так не угнетает пилота, загнанного внутрь палатки, как подобная погода. Поэтому вскоре наше настроение стало таким же хмурым, как небо. Выносить затяжное безделье становилось все труднее, ведь его нарушали лишь походы в столовую под проливным дождем. Температура падала, и сырость, казалось, уже пробирается к нам в кости. Лишь одно немного приподняло настроение – визит известного финского вокального трио «Сестры гармонии», чьи восхитительные песни помогли нам на пару часов забыть об ужасной погоде и вынужденном безделье.
За дождем и ветром следовали дождь и ветер, вскоре реки переполнились, а поля превратились в озера. Дороги быстро стали непроходимыми, и ни о каких полетах нельзя было даже мечтать. Мы с Курре Гинманом решили взять BMW и прокатиться до линии фронта. Мы остановились в Олонце и заглянули в пару брошенных домов, найдя там ужасный беспорядок. Повсюду валялись грязная одежда, окурки, пустые бутылки и рваные газеты. Русские солдаты, квартировавшие в этих домах, вели себя, как животные. Следующую остановку мы сделали в Троицком монастыре, который мы ранее видели с воздуха. Если когда-то там витала атмосфера духовности и благочестия, годы тюремного бытия развеяли ее без следа. Но, как ни странно, сохранились великолепные фрески святых православной церкви, они были такими же яркими и свежими, как в тот день, когда монахи расписывали стены своей обители.
