Александр Абрамов - Мужество в наследство
— В этот? — Павел что-то прикинул в уме. — А ты не жди меня, забирай Володьку и — айда.
Так они и не сходили на пляж. В одно воскресенье у Павла были полеты. В другое — учения. Потом еще что-то. И только в субботу, 21 июня, он пришел с аэродрома раньше обычного и торжественно сказал:
— Валюша! С этой минуты и до восьми ноль-ноль 23-го я в полном твоем распоряжении.
Они провели вечер в Доме Красной Армии. Слушали концерт военного ансамбля. В финале, когда хор пропел «Так будьте здоровы, живите богато», вместе со всеми дружно хлопали, не жалея рук. После концерта вволю натанцевались.
Домой возвращались через парк, заросший развесистыми каштанами. После недавней грозы дышалось легко. Свежий ветерок шелестел листвой, и на синем бархате неба сквозь густые ветви деревьев мерцали звезды.
Валя, держась за плечо мужа, сняла туфли, сунула их ему в руки и, озорно крикнув: «Догоняй!», побежала по аллее.
Павел бросился следом, но настиг ее только около дома. Он, конечно, мог обогнать ее сразу, но ему хотелось доставить жене удовольствие.
А дома уже не поребячишься — даже разговаривать приходится шепотом. Пологовы привыкли к порядку, который установила теща Павла: если спит внук — не дай бог нечаянно громыхнуть стулом или звякнуть посудой — выговор обеспечен.
Павел перенес спящего сына в кроватку, и они с Валей долго сидели, склонившись над ним. Потом они мечтали о том, как завтра втроем будут валяться на пляже, наслаждаться солнцем и водой. Жена приготовила все необходимое. На видное место, чтобы не забыть, положила сверток с новым купальником и только после этого пошла спать…
На рассвете они проснулись от надрывного гула. Творилось что-то непонятное. Гудели паровозы, выли сирены…
Раздался резкий стук в дверь. Павел сразу вскочил.
— Товарищ старший лейтенант! — по голосу Пологов узнал штабного писаря.
— Боевая тревога, товарищ старший лейтенант! — возбужденно крикнул посыльный.
— Понял — бегу!
Совсем близко от дома что-то грохнуло, зазвенели стекла. Ярко-багровое пламя осветило окна. Вздрогнули, как показалось Павлу, стены, покачнулся пол.
Он распахнул балконную дверь. Над аэродромом поднималось громадное зарево. Часто били зенитки. В промежутках между взрывами слышался оглушительный рев моторов.
Война!
…Валя растерянно прижимала руки к груди. Ее волосы в беспорядке падали на плечи, лицо побледнело, в глазах дрожали слезы.
— Не волнуйся, Валюша! Никуда не ходи. Жди! К тебе придут, помогут. Смотри, береги сына.
Он на мгновение привлек жену. Теплые ее слезы остались на его щеке.
— Ну, прощай, родная…
Он бросился к двери и нечаянно опрокинул попавший под ноги стул. На пол упал развернувшийся сверток с купальником.
…Оставив позади железнодорожный переезд, автобус миновал село, потом долго петлял по укатанной колее вдоль пшеничных полей и наконец остановился у опушки леса. После двухчасовой тряски и натужного урчания двигателя Павел словно очнулся, услышав щебет птиц и стрекотание кузнечиков. На него вдруг повеяло такой близкой и в то же время безвозвратно далекой мирной жизнью. Оглядевшись, он заметил тупой нос самолета, густо заваленного сосновыми ветками. Неподалеку стояли замаскированные еще несколько машин. Сюда, в окрестности Тернополя, временно перебазировался полк.
Возле истребителей непрерывно дежурили летчики и техники. В случае необходимости требовались считанные секунды, чтобы вырулить на старт.
Старший лейтенант Фомичев, оглядывая полковое хозяйство, со вздохом обронил:
— Елки-палки, здорово же нас пощипали. Даже не верится… Только вчера у каждого было по машине, а теперь…
Первая встреча с врагом
Потребовалось несколько дней, чтобы установить связь, оборудовать мастерские и подвезти горючее. Ждали пополнения материальной части.
За это время Пологов провел единственный ознакомительный полет с лейтенантом Устюжаниным и учебный бой с Иваном Измоденовым. С последним он познакомился и подружился еще в Оренбургском училище. Вместе они уехали служить в Забайкалье, вместе воевали на Халхин-Голе и на финском фронте. Не разлучила их судьба и теперь.
Однажды, когда после завтрака, расстелив на траве регланы, летчики и техники расположились под плоскостями самолетов и обсуждали невеселые вести с передовой, на горизонте внезапно появились осиные силуэты «Юнкерсов-87». Они шли медленно, вытянувшись в кильватерную колонну, и сотрясали воздух завывающим гулом моторов. Сосчитать их было трудно — они летели стороной в северо-восточном направлении.
«Наверное, на Житомир», — со злостью подумал Павел.
Летчики, наблюдая за «юнкерсами», бессильно поругивались:
— Ни одного «мессера»…
— Гады! Идут без прикрытия, как к теще на блины.
— Ну, ничего, мы им еще это припомним.
Командира эскадрильи Тараненко, временно заменившего отозванного в Киев Волкова, окликнул дежурный связист.
— Товарищ капитан, Сокол на проводе!..
Это был долгожданный приказ. Ставилась задача — прикрыть с воздуха наземные войска.
Ракета зеленой полоской прочертила небо. Шесть истребителей под командованием капитана Гамулькина стремительно взмыли вверх.
Видимость была хорошая. Царило полное безветрие. Лишь на горизонте неподвижно застыли одинокие белые облака.
Следя за строем, Пологов по привычке часто оглядывался на своего ведомого лейтенанта Устюжанина. О нем Павел знал мало. Тот прибыл в Черновицы незадолго до войны. Хотя училище он окончил давно, но боевых заданий еще не выполнял.
Вчера, после ознакомительного полета, Пологов предупредил Устюжанина:
— Смотри в оба! Главное — не отрывайся! И вращай на все 360, — при этом Павел выразительно похлопал ладонью по своей шее.
Сейчас он с удовлетворением отмечал, как старательно напарник выдерживает нужную дистанцию, точно повторяя все приемы ведущего.
Пологов сверил карту с местностью. До передовой еще далеко. Высотомер показывает 2000 метров. Внизу проплывают рябоватые пятна лесов, желтые прямоугольники полей. Поблескивая, змеится голубая лента Днестра… Но что это? Линия фронта обозначилась значительно раньше, чем предполагал Павел. На земле он увидел частые всплески взрывов. Чуть слева горело небольшое село.
— Вон куда уже залез… Быстро прет, сволочь! — Павел крепче сжал ручку управления.
В это время Гамулькин покачиванием крыльев подал сигнал: «Внимание!» Набирая высоту, он увел истребителей в сторону солнца. Едва машины успели завершить маневр, как впереди замелькали немецкие бомбардировщики. Их охраняли «мессершмитты».
