Дмитрий Несветов - Кончина СССР. Что это было?
Надо сказать, что идея чрезвычайного положения висела в воздухе. И когда говорят, что гэкачеписты предали Горбачева… Ну позвольте, а почему за два месяца до этого, в июне 1991 года, состоялось знаменитое закрытое заседание Верховного Совета СССР, на которое прибыли министр обороны, Председатель КГБ, премьер-министр, и все доложили Верховному Совету реальную картину положения дел в стране: всё, страны практически нет – ее необходимо спасать.
Вот тут, на мой взгляд, очень нехорошую роль сыграл Анатолий Иванович Лукьянов. Он отложил принятие решения… Когда депутаты уже были готовы тут же, немедленно голосовать за введение чрезвычайного положения и все это бы было законно, он отложил принятие решения по докладам министров. За сутки министрам выкрутили руки, Горбачев прежде всего, и на следующий день они уже выступали с других позиций: «Да, положение тяжелое, но мы там вот еще…». Они были людьми Горбачева, они его слушали, и они прекрасно его знали. Именно поэтому и поступили с Горбачевым так, чтобы максимально облегчить ему жизнь. «Давай, ладно, мы сделаем всю грязную работу, а ты вернешься потом и…»
И вы полагаете, что подобная договоренность могла бы быть, пусть не прямая, но так – на уровне общих понятий, полутонов?
Нет-нет. Горбачев очень любил власть и так просто ее не отдал бы, когда у него еще были все козыри в руках. Но он боялся ответственности, он всегда от нее уходил. Он занял позицию ооновского наблюдателя. Но у людей, создавших ГКЧП, в итоге не сработала та схема, на которую они рассчитывали.
Горбачев своим сидением на двух стульях занял очень удобную позицию. Побеждает ГКЧП – он на белом коне приезжает в Москву, он законно избранный президент, и никто не посмеет лишить его полномочий.
Да, я понимаю, о чем вы. Была версия относительно первого подхода к Горбачеву, накануне, вечером 18 августа. Московские заговорщики, послав, кстати, почему-то не первых лиц ГКЧП в Форос, очень рассчитывали на то, что те уговорят Горбачева («он же свой, он же сам всего этого хотел»), но Горбачев своим формальным отказом спутал им все карты. И именно тогда, как вспоминают некоторые очевидцы, закрались первые сомнения и захотелось отыграть назад…
Но я хотел бы вернуться к разговору о маховике и машине: сработала – не сработала. Не могу успокоиться. По материалам все того же следствия как бы считается, что формальным инициатором, автором идеи ГКЧП был премьер-министр Валентин Павлов, а мотором, двигателем – Председатель КГБ Владимир Крючков, который, собственно, всю организационную и плановую работу в инициативном порядке взял на себя. Все материалы, документы, инструкции ГКЧП в том виде, в котором они явились свету, – все это готовилось на Лубянке.
Возникает вопрос. Если такой всепроникающий, всезнающий, все умеющий делать КГБ СССР не справился по большому счету с реализацией не таких уж сложных и замысловатых положений, которые были заявлены в документах Г КЧП, это говорит только об одном: КГБ СССР, едва ли не крупнейшая спецслужба мира, и лично его председатель оказались не в состоянии реализовать задачи, поставленные политическим руководством страны. Куда подевались хваленые механизмы союзной государственной вертикали? Ерунда какая-то получается, а не вертикаль.
Вот вы, как человек военный, скажите… В Москву ввели войска и технику, но, как мы с вами знаем, они так до конца и не поняли, что должны были делать. Зачем их вводили? А что происходило при блокаде Белого дома? На самом деле к 21 августа для штурма все было готово, и штурм не состоялся, это мы сейчас уже точно знаем, только по одной причине, потому что генерал Ачалов[40] не получил письменного приказа. Но это тема отдельная.
А что происходило вокруг? Те же самые военные из оцепления: то они за защитников Белого дома, то они против защитников Белого дома. То вот группа танков, танковый взвод, вроде бы встает на защиту, то вот уже и не встает. То генерал Лебедь[41] со своими заявлениями, то еще какие-то люди… Действительно, очень частая и очевидная аналогия: Польша, декабрь 1981 года, генерал Ярузельский, военное положение в стране. Или там, я не знаю, Чили, сентябрь 1973-го, генерал Пиночет, смещение правительства социалистов, не дай Бог никому, конечно. Когда люди всерьез берутся за осуществление неких жестких, не обязательно даже силовых, мер, они должны быть уверены в своих инструментах, по крайней мере военно-полицейская машина должна работать. Ничего подобного мы не увидели.
Военно-полицейская машина не может действовать сама по себе: она не самоорганизующийся механизм. Ей нужна команда. Команды не поступило, поэтому получилось то, что получилось. Когда на улицы Москвы вывели танки и вывели этих бедных солдатиков… Вот стоит солдат, поначалу он готов выполнить то, что ему скажет командир, выполнить приказ, а когда два часа его обрабатывают, особенно женщины, бабушки: «Солдатик, сыночек, да ты что, ты против народа? Да ты что?» – через два часа этот солдатик превращается в ничто. И через три дня, к 21 августа, все это превратилось, извините, неизвестно во что…
По поводу штурма Белого дома, якобы планировавшегося, и того, что Ачалов не получил приказа – приказа не получил никто, и не надо было его отдавать. Потому что это было бы то же самое, что было в октябре 1993-го – сотни погибших[42]. Надо было действовать специальными силами раньше, утром 19-го: интернировать Ельцина, в семь утра брать здание Верховного Совета, все важные объекты брать под охрану, и все было бы совершенно по-другому. Но пошли другим путем, который вызывает сегодня изумление и удивление. Еще раз говорю: самое главное – не было команды.
Виктор Имантович, главный вопрос нашего цикла диалогов и нашего исследования: как вы считаете, были ли все-таки шансы тогда, в 1991 году, сохранить (я не скажу – СССР) союз, некое Союзное государство, в границах, близких к границам СССР или Российской империи?
Да, шансы были стопроцентные. Но для этого в Кремле должен был сидеть человек действительно ответственный, думающий не только о себе и своем благополучии, но и о стране, который не боялся бы брать на себя ответственность, принимать непопулярные решения и за эти решения отвечать и не боялся бы говорить людям: «Да, это я подписал указ, я отвечаю за него».
Трагедия нашей страны в том, что такого человека не оказалось, и в результате из-за того, что у нас на первой позиции оказался человек, который не способен был выполнять свои функциональные обязанности в силу чисто человеческих своих качеств, рухнула огромная держава. Я не преувеличиваю роль личности в истории, но…
