Вадим Эрлихман - Граф Дракула: Тайны князя-вампира
Султан Мехмед рвал и метал, желая как можно скорее наказать дерзкого воеводу. Не завершив начатую осаду Коринфа, он отправился в Эдирне собирать армию, которой на сей раз решил командовать лично. Сборы продолжались до весны. В поход отправилась практически вся постоянная турецкая армия, состоявшая из трех частей: конного феодального ополчения спахиев, иррегулярной конницы (акынджи) и янычарского корпуса. Акынджи, набиравшиеся в основном из крымских и буджакских татар, получали за службу не поместья, как спахии, а только долю военной добычи и потому прославились как свирепые грабители. Янычары, число которых в XV веке доходило до 50 тысяч, комплектовались из христианского населения — сербов, болгар, валахов. Их отбирали у родителей вначале при набегах, потом — путем принудительного набора, носившего название "девширме" — "налог кровью". Мальчиков 12–15 лет содержали в закрытых лагерях, помимо воинских навыков прививая им фанатичную преданность султану и исламу. Слово "янычары" происходит от турецкого "йени чери" (новое войско), и оно действительно было новым, свободным от родственных и вассальных связей. Именно благодаря янычарам, — нерассуждающим, хорошо отлаженным орудиям войны, — турки одержали большинство своих побед.
Но всех этих сил Мехмеду показалось мало — для похода на непокорную Валахию он мобилизовал отряды подвласт-ных ему турецких феодалов и анатолийских крестьян, которые были необучены и плохо вооружены, но могли задавить противника массой. Чтобы закрепить превосходство над лишенным артиллерии врагом, турки везли с собой около сотни больших и малых пушек. Были у них и осадные орудия, хотя соглядатаи донесли, что валашские города плохо укреплены, не в пример Константинополю или Белграду. Зачем же тогда армия взяла с собой громоздкие катапульты и стенобитные машины? Создатели румынского фильма "Влад Цепеш" вполне правдиво реконструируют завоевательные планы султана: "Валахия — только начало. Оттуда я пойду в Молдову, потом в Трансильванию. Там перезимую, весной ударю на Буду, покорю всю Венгрию, а дальше меня ждут Вена и Рим. Я заставлю всю Европу славить имя Аллаха, и на краю ее воздвигну в знак победы великую мечеть, минареты которой достанут до луны".
Несоразмерность масштабов военных приготовлений с силами и возможностями противника показывает, что замысел похода и правда был куда масштабнее, чем наказание мятежного вассала. Валахия должна была стать для Мехмеда трамплином в осуществлении плана покорения Европы — или преградой на пути этого плана, но это казалось султану почти невероятным. Он надеялся пройти через владения Дракулы легко, как нож сквозь масло, и ударить в трансильванское "подбрюшье" Венгрии, где почти не было королевских войск, стоявших в основном на турецкой границе. Дальше все зависело от военной удачи, но ничего невероятного в планах захвата Буды и Вены не было — падение Константинополя, сильнейшей крепости христианского мира, казалось современникам не меньшим чудом.
Для осуществления своих планов Мехмед собрал в Эдирне громадную армию. Историки единогласно утверждают, что никогда еще под бунчуком султана не собиралось столько воинов, но в оценках их численности расходятся. Михаил Дука говорит о 150 тысячах воинов, Лаоник Халкокондил — даже о 250 тысячах. Скорее всего, это преувеличение, и ближе к истине хорошо информированный генуэзский дипломат Пьетро ди Томассис, сообщавший своему правительству, что турецкая армия достигает 80 тысяч человек, не считая все время подходящих новых отрядов. Но сколько бы у Мехмеда ни было людей, силы Дракулы все равно были несравнимо меньше. Тот же Томассис оценивает их в 24 тысячи человек, а другой итальянец, Доменико Бальди, — в 30 тысяч. Притом большей частью это были необученные крестьяне-ополченцы, а им противостояла элита османской армии — на тот момент сильнейшей в мире.
Турецкий хронист Турхан-оглу пишет: "Весной победоносный император, подобный Искандеру, выступил из Эдирне в город Филиппополь (Пловдив) на Дунае, чтобы лично покарать неверного пса Казыклу и отомстить Валахии за ее преступления, водрузив над ней победное знамя ислама. Пока собиралась великая армия из многих областей, султан послал по Черному морю галеры к Дунаю, в город Видии, и весной они подошли к устью Дуная. Всего флот насчитывал 25 боевых трирем и 150 других судов". Эти приготовления вызвали беспокойство в Европе; между столицами, загоняя лошадей, метались курьеры. Всех интересовало, куда двинется грозный султан, уже прозванный Завоевателем, — в Венгрию, на Белград, на Рим? Это стало ясно только в конце мая, когда турецкое войско вышло из Эдирне и двинулось в сторону Дуная.
Колонны турок растянулись на несколько лиг (лига примерно равнялась 4,5 км), поднимая тучи пыли. Шли грозные янычары в высоких матерчатых колпаках и широких шароварах. Ехали конные спахии в богатом платье, с саблями, на которых золотом были выписаны строки Корана. Носились на своих мохнатых лошадках акынджи, пугая дикими криками анатолийских крестьян. В огромном обозе везли пушки, осадные лестницы и даже запас веревок, чтобы вязать пленных. Там же ехали историографы, призванные описывать победы султана. В первых рядах шел отряд, возглавляемый братом Дракулы Раду Красивым, — много лет он находился в почетном плену у турок, участвовал в их походах и, по упорным слухам, принял ислам. Теперь Мехмед возложил на него особую миссию — стать господарем Валахии и привести наконец этот непокорный край под руку Порты. Многие относились к Раду свысока, помня его прошлое султанского миньона. Только самые близкие к принцу люди знали, что он умен, смел и опытен в ратных делах. Ему поручили первым подойти к Дунаю в районе Никополя и разведать обстановку. Оказалось, что на другом берегу реки, у крепости Турну, уже собралось валашское войско — Дракула пытался помешать туркам переправиться через реку.
Среди янычар был и Константин из Островицы, который вспоминал: "Когда мы были в Никополе, на берегу Дуная, с другой стороны стоял воевода Дракула с войском и оборонял перевоз. Султан так сказал янычарам: "Мои милые овечки, что мое, то ваше, и прежде всего — мои сокровища; дайте мне совет, ведь от вас зависит, переправлюсь ли я на ту сторону и выступлю ли против моего неприятеля". И они ему отвечали: "Счастливый повелитель, вели приготовить лодки, а мы ночью сложим свои головы, но переправимся на ту сторону". Тогда султан велел дать им восемнадцать больших снаряженных лодок и других приспособлений: пушек, ружей, больших и малых пищалей. А когда наступила ночь, мы сели в лодки и быстро поплыли по воде вниз так, что звуков от весел и людей не было слышно. И мы приехали на ту сторону на один гон ниже того места, где расположилось их войско, и тут мы окопались, поставив орудия и прикрыв их вокруг большими щитами; около себя мы поставили дреколья для того, чтобы с нами ничего не могли сделать всадники"[3].
