Пеле - Исповедь влюбленного в жизнь
Участие в огромном количестве матчей не могло не сказаться на моем состоянии, и в феврале 1961 года я получил, пожалуй, самую серьезную травму за всю карьеру. Мы играли против «Некаксы» в Мехико. Приехав туда после длительного тура, мы все страшно устали и пытались привыкнуть к новым условиям. Проигрывая поначалу со счетом 0:2, затем мы все же забили гол. После этого боевой дух команды повысился, и у нас все же был шанс на победу. Но в какой-то момент и я, и вратарь одновременно попытались принять пас в штрафную зону, и защитник Аргентины Далачо ударил меня в лицо и по плечу. Я упал в обморок. Когда Машаду и доктор Лауро привели меня в чувство, я понял, что у меня что-то со зрением. Но я хотел продолжать играть, поэтому встал и тут же снова упал из-за сильнейшего головокружения. Матч был очень напряженным, и в итоге мы проиграли со счетом 3:4.
Той ночью я не мог уснуть из-за головной боли. К тому же у меня ныло и лицо, и плечо. Вся левая сторона лица онемела. Утром я поехал в больницу в Мехико, где мне сделали рентген. К счастью, кости оказались целы. Многие представители мексиканской прессы говорили, что я просто не хотел участвовать в других матчах и стремился играть только за «Сантос» в Европе, где я мог больше заработать. Но я всегда выполнял свои обязательства, и я одинаково сильно хотел выступать и за «Сантос», и за сборную, и в Европе, и где угодно.
Травма не дала мне играть за сборную в матчах против Парагвая и Чили, и я бездействовал в течение почти трех недель. Это был один из самых длительных перерывов за те годы. Но когда я вернулся, то приложил руку к драматичным победам над «Гвадалахарой», «Америкой» и «Атласом». К марту я уже полностью поправился. А во время матча против «Флуминенсе» я забил гол, который многие считают самым зрелищным в моей карьере. И снова все произошло на стадионе «Маракана». Мяч попал ко мне за пределами нашей штрафной зоны, и я побежал с ним к воротам «Флуминенсе». Отобрать у меня мяч попытался один футболист, потом второй, третий, четвертый, пятый, шестой… И я просто, танцуя, обходил их всех и забил гол. Газета «O Esporte» назвала его «самым красивым голом» из всех, что были когда-либо забиты на «Маракане». Поскольку игру не показывали по телевидению, гол живет лишь в памяти тех, кто лично его видел. Правда, газета решила увековечить этот удар и отлила бронзовую табличку, которую установили на входе на стадион. Он вошел в историю как «gol de placa» – «гол с таблички» – и когда сегодня бразильцы говорят о «gol de placa», они сравнивают его с тем идеальным голом, который мне удался в тот день.
В июне того года плечо все еще давало о себе знать, а потому мне пришлось отложить поездку в Европу с «Сантосом» – мне нужно было пройти медицинское обследование. Когда я, наконец, приехал в швейцарский Базель, на плакаты, рекламирующие этот матч, добавили надпись: «Пеле приехал, и он будет играть!». Я действительно вышел на поле, и что тогда было! Мы победили со счетом 8:2. Я забил пять голов, а Коутиньо – три остальных. Было немного странно, что после игры швейцарские болельщики несколько увлеклись и выбежали на поле, намереваясь поднять нашу команду на руках, особенно меня и Коутиньо. Мы побежали в раздевалки, а болельщики перепутали нас с двумя другими черными футболистами из нашей команды и стремительно подхватили их на руки. Когда фанаты осознали свою ошибку, то поставили на землю наших товарищей и начали скандировать по-французски: «Pas Pelé! Pas Pelé!». Потом в раздевалке журналист Франсуа Тебо сказал мне: «С ума сойти, Пеле! Я ничего подобного в жизни не видел». Это правда было какое-то безумие. Вот так европейцы относились к бразильскому футболу.
Я продолжал играть. В течение трех недель в сентябре 1961 года я забил двадцать три гола в шести матчах; такая статистика даже мне казалась невероятной. Я забил пять мячей в игре против «Олимпико», когда мы разгромили соперников со счетом 8:0; четыре в игре против «Сан-Паулу» четыре дня спустя; еще пять голов я забил через три дня в ворота «Ювентуса» (из Сан-Паулу, не Турина), и в итоге мы одержали над ними победу со счетом 10:1; один – в матче против «Ботафого» и потом еще два раза по четыре гола я забил на следующей неделе.
Вскоре после этого мне даже присвоили гол, который на самом-то деле и голом не был. Произошло это на чемпионате Сан-Паулу во время матча против «Гуарани» из города Кампинас. В какой-то момент я перекинул мяч над головами двух защитников и обошел третьего, а затем мощным ударом отправил мяч в ворота. Он попал в перекладину и затем ударился о землю и отскочил. Судья, Жоао Этцел Фильо, присудил нашей команде гол несмотря на протесты игроков и болельщиков «Гуарани», утверждавших, что в ворота мяч не попал. Этцель сказал: «Знаете что? Он так прекрасно сыграл, что я собираюсь присудить им гол вне зависимости от того, был ли мяч в воротах или же нет. Пеле забил, решено!»
Я становился национальной знаменитостью. Вышло две книги о моей жизни, и я снялся в биографическом фильме под названием «Eu Sou Pele»[5]. Я был очень востребован – не только в Бразилии, мне также поступали интересные предложения и из Европы. Один из директоров миланского «Интера» интересовался, не хочу ли я туда перейти. Клуб был готов заплатить 40 000 000 крузейро – целое состояние. Я отказался, да и «Сантос» не был готов меня продать (говорят, что в то время Национальный конгресс Бразилии объявил меня «не подлежащим вывозу национальным достоянием»). И в Турине, где «Сантос» участвовал в чемпионате «Италия’61» (на котором мы в итоге победили), я получил приглашение на обед с Умберто Аньелли, владельцем «Фиата» и «Ювентуса», команды, с которой нам как раз предстояло играть. Также на мероприятии присутствовал доктор Атье Жорже Коури, президент «Сантоса», и еще несколько человек. Мы приехали в назначенное время. Аньелли был очень элегантно одет и хорошо с нами обращался, и только в конце трапезы он невзначай повернулся к Атье и спросил: «Не хотели бы вы обсудить переход Пеле в «Ювентус»?» Атье чуть не поперхнулся, а я был в шоке! Когда Атье пришел в себя, он ответил: «Мы не ведем переговоры о Пеле. Он слишком дорого вам обойдется…» Аньелли его перебил и предложил: «А если мы начнем с миллиона долларов?» Вы даже представить себе не можете, сколь огромна была эта сумма в те дни. И будто этого было недостаточно, Аньелли изящно продолжил: «О, какой сегодня прекрасный день, небо такое голубое – давайте не будем портить его разговорами о деньгах…». Но Аньелли готов был предложить больше; в конце концов, он сулил мне сумму, эквивалентную нынешним десяткам миллионов долларов, – но сделка не состоялась. (Чтобы вы понимали значимость этого предложения, скажу, что тогда «Сантос» соглашался играть за границей за 5000 долларов».) Но тогда я хотел остаться в Бразилии: я все еще пытался уговорить Роземери выйти за меня замуж – она сомневалась, потому что считала, что слишком юна для этого, и, возможно, так оно и было – и еще я решил позаботиться о будущем и вложить во что-нибудь деньги.
