Игорь Зимин - Двор российских императоров. Энциклопедия жизни и быта. В 2 т. Том 1
Николай Павлович немедленно вызвал в Гатчину начальника петербургской таможни Ильина с двумя досмотрщиками. Таможенники вскрыли все остальные пакеты. Согласно таможенным правилам, всю «высочайшую контрабанду» конфисковали, наложив штраф на фрейлину в 630 рублей серебром. Кроме этого, наказали посла в Берлине, и император лично сделал выговор министру иностранных дел графу К. В. Нессельроде183.
Надо заметить, что столь жесткая реакция Николая I на «высочайшую контрабанду» была не случайной. Тот же Корф описывал еще один подобный эпизод, произошедший несколько ранее. Статс-дама Елизавета Алексеевна Паскевич-Эриванская, супруга генерал-фельдмаршала И. Ф. Паскевич-Эриванского, которого Николай I глубоко уважал и называл в личных письмах «отцом-командиром», прислала в Петербург своим зятьям разные гостинцы. Ящики были запломбированы с тем, чтобы их вскрыли в Петербурге. Зятья, получив посылки, сами, без таможенных чиновников, сняли пломбы. Это стало известно, поскольку министр финансов счел необходимым доложить об этом царю. И, несмотря на все личные и давние отношения с семьей фельдмаршала, Николай I приказал взыскать штраф в 17 000 рублей серебром, говоря, что чем выше звание, тем более должно подавать пример уважения к законам. Эти эпизоды, конечно, получили широкий резонанс, и высочайшие контрабандисты и взяточники вынуждены были поумерить свои аппетиты.
Период правления Александра II дает нам уже больше информации для анализа взаимоотношений как в самой императорской семье, так и в ее родственном окружении. Александр II продолжил практически все семейные традиции своего отца. На протяжении всего его царствования по воскресным дням проходили обязательные фамильные обеды в Зимнем дворце, «на которые приглашалась вся наличная императорская фамилия»184.
Следует заметить, что традиция еженедельных собраний всей семьи на фамильные обеды, видимо, сложилась во второй половине XVIII в. По крайней мере, точно известно, что при Александре I фамильные обеды проходили два раза в неделю. Один – на половине императора, другой – на половине вдовствующей императрицы Марии Федоровны. На фамильные обеды кроме членов высочайшей семьи приглашались литераторы, художники, музыканты, члены Императорской академии, военные185.
Многочисленные дети Александра II, подрастая, на подсознательном уровне впитывали иерархические принципы. Старший брат был не просто старшим, а наследником и будущим императором. Даже в своих играх они воспроизводили эту иерархию.
Так, на императрицу Марию Александровну очень тяжелое впечатление произвел диалог ее сыновей, услышанный ею случайно. Дети играли, когда императрица услыхала, как ее старший сын – великий князь Николай сказал своему брату Владимиру – «когда ты будешь императором…». Мать немедленно вмешалась и поправила: «Ты ведь хорошо знаешь, что Владимир никогда не будет императором». – «Нет! Будет, – отвечал ребенок, – его имя означает «владетель мира». – «Но ты же знаешь, что не имя, а очередь рождения дает право на престол!» – «Да, – сказал мальчик, – но дедушка был третьим сыном, а он царствовал. Я умру – тогда царем будет Саша, но и Саша умрет, тогда им будет Владимир». Об этом эпизоде Мария Александровна рассказала фрейлине А. Ф. Тютчевой, признавшись, что слова пятилетнего ребенка поразили ее «прямо в сердце»186.
Надо заметить, что подобным разговорам молва порой придавала характер пророчеств и передавала из поколения в поколение. Великий князь Владимир Александрович так и остался вечным «заместителем». Сам он к своему положению младшего брата царя относился совершенно спокойно, и у братьев были прекрасные отношения. Но его жена, великая княгиня Мария Павловна, или Михень, как ее звали близкие, мечтала об ином положении. После того как в октябре 1888 г. семья Александра III буквально чудом уцелела в железнодорожной катастрофе, Владимир и Мария Павловна, находившиеся за границей, ограничились сочувственной телеграммой и не вернулись в Россию. Императрицу Марию Федоровну это очень раздражило. Следует отметить, что до 1889 г., то есть до полного совершеннолетия будущего Николая II, с 1881 по 1889 г. официальным наследником престола являлся великий князь Владимир Александрович187.
При императоре Николае II надежды Михень на изменение своего положения вновь воскресли. Дело в том что родившийся цесаревич Алексей был инвалидом, и следующими по старшинству претендентами на престол по мужской линии становились сыновья Марии Павловны. Поэтому в 1908 г. Михень, как женщина весьма практичная, приняла православие. При этом она вышла замуж за великого князя Владимира Александровича в 1874 г., оставаясь лютеранкой на протяжении 34 лет. Ее принятие православия в 1908 г. было истолковано именно как подготовка для принятия ее сыновьями императорской короны на случай смерти цесаревича Алексея с учетом того, что младший брат Николая II собирался заключить морганатический брак. Эти сложные расклады не добавляли теплоты в отношения между родственниками.
Когда в апреле 1865 г. в Ницце умер цесаревич Николай Александрович (Никса), его младший брат Александр принял на себя обязанности цесаревича. Многие встретили это без особого восторга, но, как правило, держали это при себе. Только младший брат Александра II – великий князь Константин Николаевич, который, по общему признанию, имел тяжелый характер, не счел нужным скрывать своего отношения к племяннику. Граф С. Д. Шереметев упоминал, что «всех язвительнее и ожесточеннее был царский брат – Константин Николаевич. Он не щадил самолюбия, не стесняясь, отзывался презрительно о цесаревиче. Впрочем, он и ранее того… относился вообще к племянникам пренебрежительно»188.
Недоброжелательность дяди к племяннику буквально прорвалась в трагические дни 1 марта 1881 г., когда горе, казалось бы, должно было объединить всю царскую семью. С. Д. Шереметев вспоминал: «Не забуду я, когда в Зимнем дворце в марте 1881 г., еще до похорон государя, Константин Николаевич заметил на погонах моих вензеля императора Александра III. Он стремительно подошел ко мне, посмотрел в упор, уставился злобным и ледяным взглядом и, указывая на вензеля мои, глухо произнес: «Надолго ли?» Конечно, адъютант нового императора при случае передал эту реплику Константина Николаевича Александру III. «Его оно не удивило, но не забыть мне этого злого вызывающего взгляда; то было шипение змеи, чувствующей приближение своего конца»189.
Александр III отвечал дяде постоянной взаимной неприязнью. Эта неприязнь была обусловлена не только их межличностными отношениями, но и тем, что на склоне лет Константин Николаевич оставил семью, открыто зажив с балериной. Примерному семьянину Александру III претило это демонстративное попрание семейных уз.
