Невероятная жизнь Анны Ахматовой. Мы и Анна Ахматова - Нори Паоло

12.6. Все запутано

В июле 1914 года Анна написала стихотворение «Завещание». Приведу его целиком:

Как указывает Черненькова, стихотворение посвящено Татьяне, учительнице танцев, которая хотела, чтобы Гумилёв развелся с женой и женился на ней.

В России любят повторять: «Другое поколение, другие дела», имея в виду, что каждое новое поколение поступает по-своему. Я прекрасно понимаю, что мы с Тольятти как пара живем в другой моральной парадигме, чем два русских поэта начала прошлого века, но мне кажется, что для двух людей, решивших предоставить друг другу полную свободу, отношения Ахматовой и Гумилёва были крайне запутанными.

Как, впрочем, и отношения Ахматовой с другими ее мужьями и любовниками.

12.7. Чему Мандельштам учил детей

В 1916 году, когда Льву Гумилёву было четыре года, Осип Мандельштам тайком научил его говорить: «Мой папа поэт, а моя мама истеричка».

Когда ребенок с самым серьезным видом произносит при родителях эту шутку, отец обижается, а мать в восторге.

Она целует сынишку и приговаривает: «Умница, Лёвушка. Ты прав. Твоя мама истеричка».

А потом постоянно спрашивает его: «Скажи, Лёвушка, кто твоя мама?»

«Моя мама истеричка», – отвечает он и получает от нее конфету.

12.8. Лучшее время моей жизни

По словам Черненьковой, Николай Гумилёв хотел отправиться воевать, когда никакой войны еще не было и в помине.

Германия объявила войну России 19 июля 1914 года в 22:00.

5 августа Гумилёв уже надел военную форму.

1 ноября он писал своему другу Лозинскому: «В общем, я могу сказать, что это лучшее время моей жизни. Оно несколько напоминает мои абиссинские эскапады, но менее лирично и волнует гораздо больше».

В письмах Анне он посылает свои стихи (почти все письма, которыми они обменивались, заканчиваются стихотворениями; всю жизнь они спрашивали друг друга: «Тебе понравились мои стихи?»). Гумилёв пишет ей с фронта «Я, носитель мысли великой, // Не могу, не могу умереть» и «Золотое сердце России // Мерно бьется в груди моей».

На войне ему все нравится, даже враги. Он считает, что «они храбрые воины и честные враги, и к ним невольно испытываешь большую симпатию, потому что как-никак ведь с ними творишь великое дело войны».

Точно так же и для его сына участие в Великой Отечественной войне станет лучшим временем его жизни, хотя и по другим причинам (для него она будет равнозначна свободе).

В декабре 1914 года Николай Гумилёв был награжден Георгиевским крестом 4-й степени.

Читатель может подумать, что русские вообще люди воинственные и любят воевать.

Возможно, такие есть, но далеко не все.

Велимир Хлебников, призванный в армию в начале Первой мировой войны, писал Николаю Кульбину, военному врачу, в мирной жизни – художнику-импрессионисту и бывшему издателю его стихов: «Как солдат я совершенно ничто». Польза от него, считал он, была бы только во вспомогательной роте, занятой на «сельской работе на плантациях (ловить рыбу, огород)».

«Я, – пишет Хлебников, – дервиш, йог, марсианин, что угодно, но не рядовой пехотного запасного полка».

12.9. Исключительно

«Золотое сердце России // Мерно бьется в груди моей», – писал Гумилёв с фронта.

Когда он возвращается в отпуск, Петербург уже носит другое название, теперь это Петроград.

«Бург» – немецкий корень, Россия воюет с Германией, русские заменяют его на «град» (то есть город): Петроград.

Когда я поеду в Петербург (если мне когда-нибудь удастся туда выбраться), я полечу турецкими авиалиниями с пересадкой в Стамбуле. Прямые рейсы отменили.

Когда самолеты «Аэрофлота» еще совершали рейсы из Италии в Петербург, по прибытии из динамиков звучало: «Добро пожаловать в Санкт-Петербург, город-герой Ленинград».

Петроградом город назывался десять лет, после смерти Ленина в 1924 году он стал Ленинградом.

А во время Второй мировой войны Ленинград девятьсот дней находился в фашистской блокаде.

В те годы существовала сеть громкоговорителей (они отчасти сохранились), установленных в центре города и передававших музыку, а в случае необходимости – информацию.

Во время блокады Ленинграда из этих динамиков регулярно доносился звук метронома. Благодаря ему ленинградцы понимали, что город не сдается.

Золотое сердце города билось в груди Ленинграда. Впервые мне рассказали об этом в Музее Ахматовой на Фонтанке.

Осенью 1941 года Анна Ахматова незадолго до эвакуации выступила по радио: «Вся жизнь моя связана с Ленинградом – в Ленинграде я стала поэтом, Ленинград стал для моих стихов их дыханием… Я, как и все вы сейчас, живу одной непоколебимой верой в то, что Ленинград никогда не будет фашистским».

Музей Ахматовой на Фонтанке.

Интересно, увижу ли я его еще когда-нибудь?

Вы можете спросить: «Почему ты не уверен, что увидишь его?» Не знаю. Когда я собираюсь в Россию, всегда наступает такой момент, когда я уже точно понимаю, что еду, и это кажется мне невероятным.

Весь этот год кажется мне чем-то совершенно невероятным.

Наиневероятнейшим, если можно так выразиться.

И даже если нельзя, все равно скажу: наиневероятнейшим.

Между тем, пока я ждал визу, я прочитал, что в 1916 году у Гумилёва начался роман с красавицей Ларисой Рейснер, дальней родственницей полководца Кутузова, разбившего армию Наполеона, будущей революционеркой и одним из вероятных прототипов Лары в романе Пастернака «Доктор Живаго».

Она влюбилась в Гумилёва до беспамятства и, как пишет Черненькова, признавалась, что позволила ему «сделать с ней „всё“».

Позднее Рейснер расскажет, что Гумилёв предложил ей выйти за него замуж, но она сказала, что «любит Ахматову и очень не хочет сделать ей неприятное».

Гумилёв, по словам Рейснер, ответил: «К сожалению, я уже ничем не могу причинить Анне Андреевне неприятность».

После возвращения Гумилёва на фронт Рейснер встретилась с Ахматовой на представлении театра марионеток в петербургском кабаре «Привал комедиантов».

«После спектакля, – пишет Черненькова, – Ахматова попрощалась с ней. Лариса была тронута. Она со слезами на глазах подошла к ней и, путаясь, волнуясь, стала говорить, что никак не ожидала, что Анна Андреевна заметит ее, заговорит с ней. Это после того-то, что было у Ларисы с ее мужем. Девушка поразилась благородству Ахматовой, а та просто ничего не знала об их романе. Теперь поняла, что перед ней еще одна жертва «арабского» темперамента Гумилёва, которая считает себя его невестой». Знала бы она, сколько у него было невест.

12.10. Ей прекрасно удавалось

Когда в 1946 году Анну Ахматову исключили из Союза писателей, всех, кто с ней сталкивался, поражало ее самообладание. Царственное самообладание, как они говорили.