Моисей Мейерович - Шлиман
Турецкая администрация в Дарданеллах, несмотря на фирман, продолжала, в чаянии бакшиша, чинить формальные препятствия раскопкам. Но Шлиман не дал ни копейки, забрасывал Константинополь истерическими телеграммами и, наконец, при содействии того же Дж. П. Броуна получил возможность начать работу. 10 октября Шлиман и его жена в сопровождении приставленного к ним надзирателя отправились из Дарданелл в Троаду. Надзиратель этот, чиновник судебной канцелярии Саркис, получал двойное жалованье: Шлиман был обязан платить ему по 23 пиастра в день.
Супруги Шлиман поселились в деревне Хыблак, в двух километрах от Гиссарлыка, и стали набирать рабочих. Прослышав о «кладоискателе», рассчитывая кой-чем из найденного поживиться, к Шлиману стали стекаться не только крестьяне из окрестных деревень, но и разные бродячие, деклассированные люди из числа любителей легкой наживы. В своем гомеровском экстазе Шлиман готов был видеть в каждом из них потомка ГеКтора и принимал всех без разбору.
Место для первой разведки было намечено давно – откос на северо-западном краю Гиссарлыка. Отсюда Шлиман повел раскоп в глубь холма. Уже в первые дни явственно обнаружились остатки зданий, сложенных из гладко обтесанных, плотно пригнанных камней. Присмотревшись, Шлиман пришел к убеждению, что перед ним руины позднего поселения, Нового Илиона. Они не представляли для него интереса.
Трудней стало, когда ниже обнажилась стена хорошо сохранившегося здания. Оно тоже, очевидно, принадлежало к позднейшему времени, а по найденным на камнях надписям Шлиман предположил, что здесь находился булевтерий, или местный сенат. Стена была крепкая, видна была умелая, тщательная работа. Но эта «молодая» (не старше двух тысяч лет) стена стояла на пути к гомеровской Трое, и Шлиман велел ее проломить и разобрать, даже не потрудившись точно измерить и зарисовать ее.
Под проломленной стеной начался странный, «нищий» слой. На двухсаженную глубину зарылся Шлиман, а находил лишь какие-то жалкие стенки, камни, назначения которых он не был в состоянии определить, и глиняные изделия – необожженные, грубо сформованные от руки. Казалось, с каждым вершком все меньше и меньше предметов, все более тощей становится почва. Шлиман мрачнел, Софья нервничала. И вдруг под «нищим» слоем начались находки! Каждый день рабочие откапывали множество странных изделий из глины, каменные круги (очевидно, жернова), стены из грубо сложенных камней, слепленных глиной.
Неужели Троя?
Он копал дальше. На глубине от двадцати до тридцати футов от поверхности холма открылись новые стены – на этот раз сложенные из полуобожженных или сушенных на солнце кирпичей. Наконец между тридцатым и тридцать третьим футом глубины рабочие наткнулись на новую стену из полуобтесанных камней и на разбросанные в беспорядке огромные каменные блоки. Казалось, это была стена, разрушенная землетрясением.
И все. Никаких надписей, ничего такого, что дало бы возможность определить время постройки стен. К какой эпохе отнести эти стены? Где доказательства, что это – Троя Гомера? И, наконец, почему их тут так много – стена над стеной, стена над стеной?
Сплошные загадки, неясности, неопределенности толпились вокруг Шлимана, И разобраться в них он не умел.
Керамика – наиболее характерный материал для выводов. По ее особенностям археолог с несомненностью датирует открытое им поселение или могилу. Но найденные Шлиманом вазы и другие предметы были явно не греческими: они принадлежали к какому-то «варварскому» типу.
Обычный ученый-археолог хранил бы все эти вопросы и недоумения про себя до поры до времени. Шлиман не мог так поступить: он горел нетерпением рассказать всему миру, что Гиссарлык действительно оказался археологическим раем, сверху донизу набитым памятниками старины. Ряд подробных отчетов и писем был послан в «Аугсбургер альгемейне цейтунг». Первые отчеты там действительно были напечатаны. Но вскоре редакция прекратила печатание и даже не отвечала на письма. Это была еще одна пощечина от бывшей «родины». Шлиман не удивился: он знал, какую ненависть возбудил в касте гелертеров (Гелертер (нем.) – ученый, оторванный от жизни) к себе и к своим смелым поискам. Дальнейшие отчеты он посылал в «Таймс» («Таймс» (англ.) – солидная консервативная лондонская газета). Англичане живо заинтересовались работой Шлимана, все его письма газета аккуратно печатала. Завязалась переписка с рядом видных английских ученых. Но не только на ученых рассчитывал Шлиман: он последовательно описывал ход раскопок в надежде привлечь к гомеровской проблеме широкое общественное внимание.
– Действительно, многие заинтересовались раскопками Трои. Шлиман стал получать десятки писем – не только насмешливых, но и благожелательных. Какой-то провинциальный немецкий юстицрат (Юстицрат (нем.) – советник юстиции), господин Плато, в пространном письме выразил даже свое восхищение. Шлиман ответил ему краткими словами признательности. Обрадованный юстицрат забросал Шлимана письмами, в которых давал советы и предлагал услуги. В одном письме Плато спрашивал, не нуждается ли господин доктор в греческом словаре, чтобы облегчить себе чтение Гомера в подлиннике. Шлимай вежливо ответил, что Гомера читает без словаря и не ложится в постель, не прочитав двухсот-трехсот строк из «Илиады». Но были вопросы и серьезней. В частности, Плато советовал после Трои начать раскопки Олимпии, поскольку там можно рассчитывать на интересные находки.
Олимпия, священное место греков, находится в Элиде, в западной части Пелопоннеса. Здесь было сосредоточено много храмов, происходили знаменитые олимпийские народные игры (отсюда слово «олимпиада»). Еще в 1767 году великий Винкельман писал о необходимости произвести здесь раскопки: «Я убежден, что добыча превзойдет всякие возможные представления и что посредством точных раскопок будет пролито много света в области искусства». Много раз пытались различные ученые и любители старины начать эти раскопки. Некий немецкий князь Пюклер-Мускау даже хотел купить Олимпию, чтобы перестроить храм в виллу и украсить ее статуями, выкопанными из земли. К счастью для искусства и науки, эта варварская затея не осуществилась. В 1853 году археолог Эрнст Курциус стал добиваться возможности произвести эти раскопки, но безуспешно. Объявленная Л. Россом общественная подписка на сбор средств для раскопок дала смехотворную сумму в 262 талера…
Идея осуществления раскопок Олимпии давно привлекала Шлимана. Но он ответил Плато:
«Об окрестностях Олимпии я сейчас, к сожалению, не могу думать, потому что сначала я должен благополучно закончить раскопки Трои, и невозможно предсказать, как долго еще мне придется там работать… Я хочу и обязан прежде всего вернуть Греции венец ее славы».
