Коллектив авторов - Андрей Первозванный – апостол для Запада и Востока
С появления «Иисуса Просвещения», а затем «либерального Иисуса» складывается и совершенствуется историко-критический метод. В конце XIX и в первые десятилетия XX веков. сформировалось пространство для «эсхатологического», или «апокалиптического Иисуса». После Первой мировой войны поиски «либерального Иисуса» закончились провалом, и на смену им пришли «неоортодоксия» Карла Барта, с одной стороны, и «демифологизация»
Рудольфа Бультмана, с другой[128]. После этого в конце 1960-х годов в исследованиях об Иисусе начался следующий этап, в ходе его непосредственные ученики Бультмана, в отличие от своего учителя, прониклись верой в возможность вырисовать образ «исторического Иисуса» в противовес «Иисусу веры». В последние десятилетия XX в. наступил третий этап, продолжающийся и поныне, когда к Библии пытаются подойти с позиций социологии, т. е. сосредоточиваются на социальном, культурном и религиозном контекстах деяний Иисуса и Его движения, причем особенное внимание уделяется «еврейскому Иисусу». Кроме того, начиная с тех же 60-х годов появилось и продолжает развиваться «феминистское» прочтение Библии, а вместе с ним появляется и проблема «феминистского Иисуса»[129].
Эти краткие заметки являются, естественно, лишь общим описанием великого потока новозаветных исследований, ставшегося в последнее столетие всё более мощным, и сегодня в нем появляются всё новые и новые направления научного поиска. Одним из наиболее значительных направлений являются попытки развить интегрированный анализ – исторический и теологический, социологический и литературный – первых 120 лет христианства (27–150 гг. после Р. Х.). В этом контексте с помощью тщательной методики изучается устное предание в речах и фактах жизни «Иисуса воспоминаний». При этом остается убеждение, что в синоптических Евангелиях «сохраняются общий настрой и техника устной передачи, что они обеспечивают большую устойчивость и непрерывность предания, чем мы представляли себе до сих пор»[130].
Разумеется, литературный жанр Евангелий был и остается оригинальным, ни с чем не сравнимым, несмотря на все возможные аналогии – как с биографическими повествованиями древнего греко-римского мира, так и с повествовательным материалом Ветхого Завета и последующей иудейской литературы. Согласно последним результатам исследований, учитывая содержание, форму и функцию Евангелий, их следует считать – причем каждое по-разному – рассказами о словах и деяниях или, если угодно, о высказываниях и фактах, касающихся Иисуса Назарянина, кульминацией которых стали его смерть и воскресение. Цель этих рассказов – сообщить верующему слушателю спасительный смысл изложенных фактов.
Историко-критический метод сейчас представляет собой весьма пестрый набор модификаций, поэтому мы считаем необходимым и плодотворным поместить комплекс рабочих приемов данного метода в более широкую и убедительную герменевтическую перспективу[131]. Историко-критический метод направлен на установление достоверных данных, но вместе с тем при отборе, сравнении и истолковании этих данных он не может не включать в себя в определенной мере также и их интерпретацию. Разумеется, его цель – добиться обоснованной реконструкции того или иного события или персонажа в определенный исторический момент и в определенной обстановке. Естественно, результат будет более или менее значимым и убедительным в зависимости от постановки вопроса и способности историка дифференцировать и обосновать горизонт «субъективного» и «объективного» понимания исследуемой темы[132].
Фундаментальная проблема, с которой сталкивается историко-критический метод, применяемый к Новому Завету, заключается в следующем: располагает ли метод всеми необходимыми инструментами и источниками, позволяющими найти «бесспорное» и «окончательное» решение относительно историчности событий и подлинности проповеди, относящихся к Иисусу Назарянину, которые не превращают его историю в миф или иллюзию. На сформулированный таким образом определяющий вопрос нужно ясно ответить, что, несмотря на все свои ценные и, несомненно, бесспорные «научные» достижения, историко-критический метод не обладает всеми необходимыми для этого характеристиками. Так называемый «исторический Иисус», к которому нам хотелось бы привлечь внимание, представляет собой «научную» конструкцию и поэтому остается абстракцией, набором и интерпретацией данных, не совпадающих и не могущих совпадать с «тотальной реальностью» Иисуса Назарянина. Ведь этот еврей, «маргинал» по отношению к представителям политической, военной и религиозной власти, реально жил и действовал в Палестине в I столетии нашей эры. А значит: «исторический Иисус – не реальный Иисус, реальный Иисус – не исторический Иисус»[133].
Понятие «реальность» и особенно с уточнением «тотальная», коль мы его используем, не только чрезвычайно сложно, но даже, прямо скажем, непостижимо. Считать иначе было бы наивно и опрометчиво. В случае Иисуса Назарянина эта реальность в ее тотальности недостижима средствами одного лишь историко-критического метода, но не потому, что метод недостаточно убедителен, и не потому, что Иисус никогда не существовал, ибо Он, несомненно, существовал, «а скорее потому, что авторы дошедших до нас источников никогда не стремились записать все или большую часть речей и деяний Иисуса на протяжении его публичного служения, не говоря уже о других сторонах его жизни»[134].
С другой стороны, обескураживающая, но непреодолимая ограниченность наших познаний касается большинства действующих лиц древней истории. При ближайшем рассмотрении для истории неоспорим тот факт, что происходившее тогда намного больше того, что мы о нем знаем. Проблема недостаточности источников, разумеется, существует не только в истории жизни Иисуса Назарянина. Более того, по сравнению со многими историческими фигурами, окутанными довольно-таки густым туманом, об Иисусе удается узнать удивительно много достоверного, и того, что мы знаем со всей определенностью, более чем достаточно, если угодно, чтобы довериться Ему, уверовать в Него.
При конкретном использовании историко-критического метода, даже самом утонченном, не следует забывать об осторожности и особенно о смирении. Неслучайно этот метод постоянно подвергается критике, и поэтому постоянно стоит задача его дополнения и улучшения. Не стоит раздирать одежды, услышав, что этот метод не слишком удовлетворителен и не вполне соответствует своему «объекту» – Иисусу Назарянину. Ведь «объект» не только требует от «субъекта» быть познанным в качестве существующего и обладающего теми или иными свойствами, но и произносит определенные слова и совершает определенные действия и при этом настаивает на свободном и ответственном решении всецело довериться Ему и последовать за Ним в безусловной преданности, доказав это всей своей жизнью. Иными словами: Он требует веры. Тем не менее различие между реальностью, историей и верой не просто допускает, а скорее заставляет связывать разные сферы и уровни понимания и интерпретации. Именно понимание сложности этого комплекса в тот самый момент, когда мы пытаемся привести его к единству и логичности, может показать, сколь убедительна христианская вера.
