Николай Басовитый - Море и берег
Вроде бы обычная морская вежливость. Но напутствие встречного маленького кораблика очень тронуло всех нас, находящихся на мостике крейсера. Оно воспринималось как хорошее предзнаменование.
Уже много лет спустя в случайном разговоре я узнал, что на этом тральщике находился мой давний знакомый флагманский минер Новороссийской военно-морской базы [87] капитан-лейтенант А. И. Малов и сигнал был поднят по его приказанию.
Миновав фарватер, строимся в заранее обусловленный походный ордер. Он состоит из трех параллельных кильватерных колонн: крейсера и эсминцы в середине, а справа и слева возглавляемые тральщиками идут катера-охотники.
Быстро темнеет. Усиливается ветер. Но волна пока небольшая. Корабли хорошо держат строй.
С началом похода было разрешено объявить всему экипажу и десантникам, что мы держим курс не в Севастополь, а в Феодосию. И теперь в кубриках немало разговоров о высадке десанта прямо в занятый врагом порт.
На мостик поднимается военком крейсера полковой комиссар Г. И. Щербак. Он рассказывает командиру «Красного Кавказа» капитану 2 ранга А. М. Гущину, что солдаты и матросы рвутся в бой, хотят скорее принять участие в освобождении Крыма.
А в море между тем разыгрывался шторм. Все сильнее завывал ветер, все круче поднимались волны. Как там катера? Они нагружены до предела и, наверное, зарываются в волны по самые рубки.
- Владимир Александрович, прикажите сбавить ход до четырнадцати узлов, - говорю Андрееву.
Узким притемненным лучом сигнального фонаря кораблям дается сигнал об изменении хода. Теперь им станет полегче.
Часы показывают полночь. В это время из Новороссийска должен выйти первый отряд транспортов с охранением. Тихоходным судам понадобятся почти целые сутки, чтобы добраться до Феодосии. Не помешал бы им шторм прийти вовремя.
Где- то впереди нас идет транспорт «Кубань». Ему пришлось начать свой поход с десантниками в охранении двух сторожевых катеров на пять часов раньше нашего. Мы должны встретиться в точке развертывания у мыса Ильи. Времени пока хватает -оно рассчитано с запасом.
Тревожные мысли не дают мне покоя. Особенно волнует одно обстоятельство - не раскрыл бы противник наши намерения. Правда, за последние дни вражеская воздушная разведка не появлялась над Новороссийском, не замечалось [88] около него и фашистских подводных лодок, о плане операции и сроках ее проведения до самого выхода в море знали лишь очень немногие офицеры. Но ведь уже высажен десант со стороны Керченского пролива. Гитлеровское командование в связи с этим может усилить противодесантную оборону всего побережья, в том числе и Феодосии.
Чтобы немножко отвлечься, спускаюсь с мостика на качающуюся палубу. У одной из надстроек различаю знакомую фигуру главного боцмана крейсера мичмана Суханова. Он проверяет прочтность тросов, которыми закреплены грузы.
- Здравствуйте, Тихон Никанорович!
Суханов оборачивается. Вижу - рад встрече. Значит, не забыл нашей совместной службы на «Червоной Украине».
- Как идут дела на новом месте?
- Пожаловаться не могу, - отвечает мичман. - Крейсер что надо и все время в боях. Не соскучишься.
- Сегодня будет тяжелая швартовка. Возможно, под снарядами…
- Боцманская команда не подкачает, товарищ капитан 1 ранга.
Сказал он это уверенно и просто, как о самом обыденном. Никакой рисовки. Да, такие моряки, как Суханов, не подведут.
А корабли все идут и идут в ночи, переваливаясь с волны на волну. Небо затянуто облаками - не видно ни одной звезды. Это нам в общем-то на руку - нет опасности быть обнаруженными с воздуха. Правда, труднее будет ориентироваться на подходах к Феодосии. Но тут нам помогут те огни, которые зажгут подводные лодки.
Около трех часов ночи впереди по курсу замигал едва различимый огонек. Это работал выставленный подводниками светящийся буй. Значит, мы уже на траверзе мыса Киик-Атлама. Через несколько минут показался еще один огонь - красный. С благодарностью подумалось о гидрографах во главе с Солодуновым. Разработанная ими система навигационного обеспечения нашего похода действовала отлично.
По отряду дан сигнал - перестроиться из походного порядка в боевой ордер. Крейсера и эсминцы выходят на боевой курс, а катера, сбавляя ход, отстают, а затем [89] поворачивают ближе к берегу. Там, почти у самого входа в гавань, они будут ждать сигнала на прорыв.
Над Феодосией изредка взлетают ракеты. Тревога? Но тут же я успокаиваюсь, вспомнив Одессу. Там немцы тоже часто пускали в небо ракеты просто так, на всякий случай. В порту как будто все спокойно.
Было 3 часа 48 минут, когда ночную темень над Феодосийским рейдом озарила ослепительная вспышка и прокатился гром первого орудийного залпа. Тут же залпы многих орудий слились в один мощный гул.
Вход свободен
Главный калибр крейсеров и эсминцев пятнадцать минут вел шквальный огонь по причалам, железнодорожной станции, по прилегающим к гавани береговым сооружениям. Сверкали молниями яркие вспышки на концах орудийных стволов, грохотали залпы, им вторили далекие глухие взрывы снарядов.
Как известно, Керченско-Феодосийская операция неоднократно была предметом обсуждения среди офицеров флота и военных историков. И не раз возникал при этом такой вопрос: нельзя ли было высаживать десант без артиллерийской подготовки? Дескать, огнем своих орудий мы устроили побудку ничего не подозревавшему противнику, предупредили его о своем приходе к Феодосии и тем усложнили выполнение боевой задачи.
Вопрос не простой, как может показаться на первый взгляд. На него не дашь однозначного ответа.
В директиве командующего флотом, которой мы руководствовались при подготовке операции, недвусмысленно говорилось, что для обеспечения успеха необходимы решительное подавление сопротивления неприятеля артиллерийским огнем всех кораблей и стремительный захват причального фронта Феодосийского порта специальными штурмовыми партиями. Нам полагалось в точности следовать указаниям директивы, да и, признаться, этот пункт не вызывал никаких сомнений. Обработка артогнем плацдарма высадки десанта не только не противоречила тактическим взглядам того времени, но и полностью согласовывалась с ними.
Поэтому в моем решении на высадку десанта предусматривался обстрел порта двумя крейсерами и тремя [90] эсминцами. Решение утверждалось Военным советом флота, и вопрос об артподготовке там даже не дебатировался.
Когда наш отряд подошел к Феодосии, меня тоже не терзали сомнения насчет того, надо или не надо проводить артиллерийскую подготовку. Да и было бы, наверное, пагубно предаваться сомнениям, раз дело уже началось. Более того, когда корабельные пушки заговорили своим могучим голосом, разорвав ночную тишину над Феодосийским рейдом, это воодушевляюще подействовало на всех десантников. Зато во вражеском гарнизоне Феодосии внезапная артиллерийская канонада вызвала переполох. С наших кораблей было видно, как гитлеровцы, выскакивая из домов, метались по улицам и переулкам в поисках какого-нибудь укрытия.
