Андрей Танасейчук - О.Генри: Две жизни Уильяма Сидни Портера
Несомненно, Портер очень страдал от неадекватного поведения жены. Но и жалел ее, полагая, что во всём виновата их общая трагедия — смерть ребенка. К тому же он любил ее[102]. Потому и старался избежать скандалов, подолгу засиживаясь на работе. Она же решила, что ее супруг завел интрижку на стороне, и горела желанием найти любовницу и покарать неверного. В эти летние и осенние месяцы 1888 года ее нередко можно было видеть на улицах города по вечерам и даже ночью — Атоль искала супруга в надежде доказать его измену — сама-то она была в ней уверена. Взяла она и привычку караулить мужа у дверей Земельного управления и, бывало, будила ночного сторожа громким стуком в дверь, истошными криками и угрозами.
Видимо, тогда, в эти скорбные месяцы — и это можно понять, — начался путь Портера к бутылке: он стал выпивать, пытаясь найти утешение на дне стакана.
Но что необходимо отметить: трагедия, а затем болезнь жены явно сблизили будущего писателя с ее родителями. Обида Рочей, конечно, была глубока, но они не могли не видеть, что зять действительно любит и жалеет их дочь, и не могли не оценить этого.
В январе 1889 года Атоль обнаружила, что беременна снова. Известие не столько обрадовало, сколько обеспокоило и мужа, и родителей: опасались за ее физическое состояние и, видимо, психику. Но, против ожидания, беременность подействовала на молодую женщину умиротворяюще. Она успокоилась — ушли в прошлое скандалы, истерики и подозрения в неверности мужа. По настоянию родителей Портеры переехали в дом попросторнее, с большим садом и променадом. Беременность протекала благополучно, и 30 сентября 1889 года Атоль родила дочь, которую назвали Маргарет.
Однако роды проходили тяжело и изрядно подорвали здоровье матери. Она была очень слаба, металась в лихорадке, не спадала температура. Именно тогда врачи настойчиво заговорили о туберкулезе. Вспоминает Ф. Молтби, подруга Атоль: «Она восстанавливалась так медленно, что страх перед болезнью, что свела в могилу ее отца, охватил и наполнил сочувствием всех, кто любил ее. Точила мысль, что этот ужасный призрак теперь проник и в ее жизнь»[103].
К сожалению, ни она сама, ни ее близкие, ни врачи не ошиблись — это действительно был туберкулез. С рождением дочери он вошел в ее жизнь и убил семь лет спустя.
Поскольку Атоль восстанавливалась очень медленно, было решено перевезти ее и малышку к родителям. Портер не сопротивлялся, поскольку понимал — в одиночку ему не справиться.
Нет достоверных данных о том, как складывалась литературная жизнь начинающего писателя (мы, безусловно, можем назвать его так) в это трудное для него время. Судя по обстоятельствам, ему было явно не до творчества. Но можно предположить, что с нью-йоркской «Труф» он продолжал сотрудничать, хотя едва ли регулярно.
Широко бытует версия (у которой, правда, нет прямых доказательств, — например, свидетельств самого Портера или тех, кто принимал участие в проекте), что в начале — середине 1889 года наш герой рисовал иллюстрации (26 штук) к книге Дж. Уилбергера «Преступления индейцев в Техасе» (она вышла в Остине в конце того же года). Об этом говорит и манера рисунка (в том числе явное отсутствие профессиональных навыков), и то, что инициатором издания выступил всё тот же Дж. Мэддокс — известный знаток и ценитель техасской истории и, одновременно, старый знакомый Портера, рекомендовавший в свое время его иллюстратором для другого проекта — воспоминаний Дж. Диксона.
Несколько месяцев Портеры с малышкой прожили у Рочей. За это время Атоль немного окрепла — настолько, что решила жить и управляться с хозяйством самостоятельно. Правда, на этот раз они сняли дом по соседству с родительским, — рассудив, видимо, что так спокойнее.
Хотя состояние самой Атоль оставляло желать лучшего, малышка была здорова, весела и жизнерадостна. Настолько, что миссис Роч даже решила навестить родственников в Нэшвилле. Летом 1890 года Рочи с дочерью и внучкой отправились в путешествие. На обратном пути, уже осенью, они решили побывать и в Гринсборо — пора было, наконец, познакомиться с тамошними Портерами. В октябре к ним присоединился и молодой отец, взяв отпуск в управлении. Едва ли он испытал особую радость от встречи с городом, где прошли детство и юность. Скорее грусть и разочарование. Несколько лет спустя, вспоминая об этом визите, он писал: «…я испытывал странное чувство потери, печали и измены, глядя на произошедшие перемены. Я шел по старым, знакомым мне местам и в глубочайшем изумлении озирался кругом. Улицы стали уже, дома ниже; всё кругом будто сжалось, осыпалось в труху и пребывало в запустении»[104].
Совершенно субъективное впечатление, ведь именно тогда Гринсборо начал решительно преображаться: он разрастался, исчезали окраинные улицы, переулки и пустыри. На их месте вырастали ткацкие, прядильные и окрасочные производства — город быстро превращался в крупный текстильный промышленный центр. Менялась и деловая часть — строились новые, более современные здания.
Но Уилл так воспринял город, в котором прошли его детство и юность. И это нормально. Кто из нас не испытывал подобного чувства, возвращаясь через много лет во дворы и улицы своего детства?
Да и знакомых осталось мало. Кто-то, как и он, уехал, а старики — умерли. Умер отец, умерла и его «железная» бабушка. Тетя Лина была по-прежнему бодра и деятельна, но и ее не пощадил возраст. Теперь она жила одна. Правда, на встречу с родственниками явился старший брат Уилла, Шелл. Но едва ли встреча с ним порадовала — слишком они были разными и давно отдалились друг от друга. Да, вероятно, всё это было довольно грустно.
Тем не менее для Атоль и малышки эта встреча с Гринсборо не была последней — на следующий год они приехали снова. Видимо, им понравились прием и новые родственники. А тетя Лина даже хотела нанести ответный визит и съездить к ним в Остин. Но так и не выбралась.
К сожалению, подробностей о первой и о второй поездках в Гринсборо совсем немного. Но одна есть — она касается Атоль, точнее, состояния ее здоровья. Шелл Портер встречался с Атоль и во второй ее приезд. И был поражен переменами, произошедшими всего за год во внешнем облике невестки. Много лет спустя он говорил, что печать болезни уже явственно легла на ее лицо[105].
Но эти воспоминания относятся уже к следующему, 1891 году.
А по возвращении из Гринсборо в 1890 году Портера ждал неприятный сюрприз: ему предстояло увольнение из Земельного управления штата.
Мы знаем, что Портер работал хорошо и нареканий по службе не имел. Грядущее увольнение было связано не с качеством его работы, а с политикой. В январе 1891 года к власти в Техасе должна была прийти новая администрация, которая, конечно, хотела расставить на ключевые посты в штате «своих» людей[106]. У. С. Портер был одним из людей прежнего руководства. Поэтому шансов остаться на работе у него не было.
