Екатерина Цимбаева - Агата Кристи
Пришла пора ему прорасти. Почему детективный роман? С конца XVIII века женщины-писательницы не представляли в Англии ничего необычного. Они могли быть талантливыми и даже гениальными, как Джейн Остин, но им приходилось соперничать с ничуть не менее талантливыми и даже гениальными английскими писателями-мужчинами. Деления литературы на «женскую» и «мужскую» практически не существовало, но никто не мог игнорировать мнение соседей, родных и читателей. А британское общество требовало от писателя, чтобы он в первую очередь был джентльменом, и карало за любые отступления от хорошего тона и приличий. Еще жестче было давление на леди. Исключительная одаренность позволила бы ей подняться над неодобрительным перешептыванием, но если особенной одаренности не было или она ее не ощущала в себе, для женщины-писательницы существовали вполне очевидные ограничения в выборе жанра и сюжетов. И как это ни покажется странным теперь, в начале XX века детективный жанр был заведомо и без всяких сомнений самым благопристойным! В Англии он воспринимался как подчеркнуто спортивная игра между автором и читателями, ведущаяся по заранее известным правилам (в ту пору еще не сформулированным, но уже общепризнанным), нарушать которые недопустимо. Секс, всякие подонки общества и низменные стороны жизни в детективе казались так же неуместны, как на футбольном поле. По сути, это была не совсем литература, а литературная игра, но зато стать настоящим мастером этой игры было нелегко.
Единственным романом, историю возникновения которого Агата Кристи поведала читателям, был ее первенец — «Таинственное происшествие в Стайлс». Законы жанра были ей с юных лет известны и симпатичны. «Любовные мотивы в детективном романе всегда навевали на меня беспробудную скуку и, как я чувствовала, были принадлежностью романтической литературы. Любовь, на мой взгляд, не совмещалась с чисто логическими умозаключениями, характерными для детективного жанра». Это почти цитата из наставлений Шерлока Холмса доктору Уотсону. Сюжет, который она обдумывала во время одиноких бдений в аптеке, почти копировал действительность и был строго современен: бельгийские беженцы и среди них отставной полицейский Эркюль Пуаро, раненный на фронте капитан Гастингс, госпитальный фармацевт девушка Синтия, молодая дама, с начала войны работающая дояркой… — все они очерчены очень бегло, так как любой читатель той поры мог подставить на их место сколько угодно близких и знакомых. Естественно, убийство должно произойти путем отравления — не пропадать же знаниям, полученным Ценою таких умственных усилий! Действие происходило в богатом особняке, перешедшем на режим жесткой экономии. Почему-то позднее Стайлс ассоциировался у критиков с Эбни, где жили Уотсы, однако в нем нет ничего готического, как в самом Эбни. Никакой «готики» нет и в романе, никакого нарочитого нагнетания страхов, никому не нужных посреди ужасов военных будней. События развиваются при свете дня, без лишних переживаний] и страданий, с бытовой ясностью и психологической легкостью — и в этом тоже был дух уставшего от тревог времени.
Агата увлеклась романом. «Я бродила по дому с отсутствующим видом. Мама спрашивала, почему я не отвечаю на вопросы, а если отвечаю, то невпопад. Я все время путала петли в бабушкином вязании; у меня вылетели из головы все дела, которые я собиралась сделать; я писала на конвертах неправильные адреса. Наконец наступил момент, когда я почувствовала, что могу начать писать. Я посвятила маму в свои намерения. Мама, как обычно, проявила полную уверенность в том, что ее дочери могут все, что захотят.
— О-о-о? — сказала она. — Детективный роман? — Чудесное развлечение для тебя, не правда ли? Когда ты начнешь?»
Начать легче, чем закончить, особенно при путанице нагроможденных в романе сюжетов. Наконец Агата попросила двухнедельный отпуск и в тиши отеля в Дартмуре сумела привести героев к развязке. Рукопись ушла в одно издательство, вернулась с пометкой «издатель сожалеет…», ушла в другое, в третье… а там и забылась самой сочинительницей.
6Ее жизнь неожиданно изменилась. В середине 1918 года майор Кристи был переведен в Лондон, в Министерство военно-воздушных сил. Впервые супруги Кристи получили возможность зажить нормальной семейной жизнью. Ее организация, естественно, пала на Агату.
«Бабушка плакала, мама сдерживала слезы. Она сказала:
— Дорогая, у тебя начинается новая жизнь, с мужем, и я надеюсь, что все у вас будет хорошо.
— Если кровати деревянные, — сказала Бабушка, — не забудь проверить, нет ли там клопов».
Проблем, однако, было больше, чем представляла бабушка, никогда не снимавшая меблированных комнат.
Они арендовали квартиру на Нортвик-террас, сравнительно недалеко от Риджентс-парка, но на нефешенебельной стороне, как говаривала леди Брэкнелл у Оскара Уайльда. Любопытно, для семей какого состава было распланировано это жилище? Две огромные комнаты, разумеется, ледяные зимой, явно позднее выгороженные крохотные кухонька и ванная — и за все две с половиной гинеи в неделю без питания и обслуживания, что очень дорого. Это было жилище для непродолжительного пребывания, никто не мог бы снять его на год (136 фунтов в год за две комнаты — немыслимо!). С ними поселился ординарец Арчи, вышколенный слуга из герцогского дома, что супруги Кристи рассматривали как огромное преимущество. Но где он спал? в коридоре? в крохотной кухоньке? на диване в гостиной под боком у молодой четы? об этом не говорится в воспоминаниях — все слишком привыкли к слугам, чтобы при всем уважении к ним считать их самостоятельными личностями. Питались как получалось: брали еду в муниципальных столовых, что-то стряпала хозяйка дома, что-то готовила Агата, в основном из патентованных смесей.
В этой-то квартире с заботливой хозяйкой и ужасными кроватями с торчащими пружинами и началась настоящая супружеская жизнь давно обвенчанной четы. Их прежние короткие встречи не способствовали установлению взаимопонимания: Арчи был подавлен, обстановка неподходяща, все приходилось откладывать на «после войны». И вот для них война почти закончилась, быт кое-как наладился. Ни слова в «Автобиографии», но в «Неоконченном портрете» звучит намек на некоторую разочарованность героини в супруге: «С него слетела вся его самоуверенность, властность, дерзость. Он был юн, застенчив, по уши влюблен, и Селия была его первой любовью». Он не выражал своих чувств нежными словами или ласками, и вообще, «лучшим было то время, когда они, перед тем как отправиться спать, сидели у камина». Конечно, любовь героини превращала недостатки мужа в достоинства, но ее явно огорчала его неопытность. Агате Кристи не довелось встретить на своем пути пресловутого «мужчину с опытом», иначе она узнала бы, что даже в романах это редко значит нечто большее, чем тиражирование приемов, раз одобренных какой-то особой (возможно, льстившей ему по каким-то соображениям), а всем прочим женщинам предоставляется соглашаться с ее мнением — переубедить его все равно не удастся. Никакой опыт не заменит взаимопонимания между мужем и женой, а оно зависит от усилий обоих.
