Иван Прыжов - Московские дуры и дураки
Нам недавно попалась в руки брошюрка г. Прыжова, о житии Ивана Яковлевича, изданная им в С. Петербурге 1860 г., — и что же? смотрим на нее, и не верим глазам своим; ищем лжепророка — Ивана Яковлевича, но, к немалому удивлению нашему, не находим его. Где же он? Где же, спрашиваем, этот полубог или, по выражению г. Прыжова, идол русской женщины — Ив. Яковлевич, которому воздают какую-то особенную честь поклонники его, и, в особенности, поклонницы Московские? Где же, наконец, идея автора о лжепророчестве Ивана Яковлевича?..
Да она (идея-то), говорят нам, осталась в «Нашем времени»[13], да в самой глубине сердца напечатанной книжки г. Прыжова.
Что за пропасть?! Просим покорно добиваться тут до лжепророка, Ивана Яковлевича! Но делать нечего; посмотрим, как он там обретается, — именно только посмотрим; а самый разбор брошюрки г. Прыжова предоставим самому Ивану Яковлевичу; может быть, он и сам этого желает. Он, ведь, сам может подать голос, потому что человек не сумасшедший, по засвидетельствованию самого г. Прыжова; на что, прежде всего, и спешим читателю привести доказательства.
«Иван Яковлевич», говорить автор жития его, «пишет очень хорошо, но нарочно делает каракульки вместо слов, чтобы в его писании было больше чудесного» (стр. 18). Это первое удостоверение автора, о присутствии разумности в Иване Яковлевиче.
Далее, г. Прыжов, при посещении своем Ивана Яковлевича, рассматривая его физиогномию (впрочем отворотясь от нее), потому что высокий лоб, (признак великого ума, по замечанию даже физиологов), лысая голова, (знак великих дум, а может быть только печать болезни, трудов и 80-ти летней старости) и какое-то придавленное лицо, (вероятно изменившееся в такой вид от приближения нему, в то время, враждебного духа) отняли у него (г. Прыжова) дух и ту энергию, с которой он явился к нему, надлежащим образом рассмотреть, или, вернее сказать, изучить Ивана Яковлевича), повествует: «Иван Яковлевич молчит, или почти не отвечает на все предлагаемые ему вопросы». Сторож ему и говорит: «Иван Яковлевич, что же вы не скажете ничего господам? скажите что-нибудь им?» «Я устал», отвечал он, но потом сказал кое-что очень обыкновенное, потому что видел около себя образованных людей. (Стр 21).
Истинно! истинно, г. Прыжов! Как же бы он, при отсутствии в нем ума человеческого, мог отличить стоящую пред ним высокую образованность, желающую подвергнуть его своему изучению, от невежества сидящего у него на диване или молящегося пред св. Иконами? Ведь известно всякому, что ныне только тот крестится и молится, проходя мимо храмов Божиих и при входе в домы, кто пренебрегает моду, давно усиливающуюся выгнать из жилищ образованных людей св. Иконы и все, что напоминает о святыне, столь оскорбляющей их сердце; а вы верно не помолясь на Иконы, стоящие у Ивана Яковлевича, подошли к нему?
Это второе показание г. Прыжова об Иване Яковлевиче, как о человеке смыслящем!
Наконец г. Прыжов, рассказывая о почитателях Ивана Яковлевича и о происшествии с некой г-жей Г-ой, говорит: «Но не ко всем добр Иван Яковлевич. Настоящих дураков и он даже (?!) гоняет от себя, особенно, когда они обращаются к нему с нелепыми вопросами» (Стр. 23).
Прекрасно! Довольно! Нет никакого сомнения, даже по уверениям самого г. Прыжова, что Иван Яковлевич, человек неглупый, даже умный. Пусть же он сам за себя и ратует пред ним. А мы с своей стороны, по вызову г. Прыжова, решаясь встать только на месте сторонников Ивана Яковлевича, имеем намерение высказать здесь г. Прыжову лишь несколько слов и мнений своих в опровержение главной идеи его; и при том, с таким нашим уверением г. Прыжова, что мы решительно не изуверы и не поклонники Ивана Яковлевича, даже скажем более: мы во всю жизнь свою ни разу не были у Ивана Яковлевича; и если бы г. Прыжов не познакомил нас с его портретом, приложенным при его книжке, мы бы и до сих пор оставались вовсе не знакомыми с Ив. Яковлевичем. А за это искренне благодарим г. Прыжова. — Но может быть г. Прыжов останется недоволен нашими мнениями; то вслед за ними помещаем уже собственное обращение Ивана Яковлевича к г. Прыжову, и его протестацию. Как нее это покажется г. Прыжову, не знаем; но смеем думать, что многие из читателей согласны будут и с нами. Из уважения же к Ивану Яковлевичу, как к главному действующему лицу и в брошюрке г. Прыжова и в нашей, и главному претендателю на г. Прыжова, мы свое маленькое изданьице имеем право назвать, и называем: «Протест Ивана Яковлевича на г-на Прыжова, за название его лжепророком».
Итак, юридически приступая к самому делу и всматриваясь в предложенную нам брошюру г. Прыжова, «житие Ивана Яковлевича, известного пророка в Москве», во первых, мы находим, что она состоит из 30-ти страниц собственного сочинения г. Прыжова. Из них первые 13-ть автор наполняет, без скупости, историческими продуктами о ханжах, юродах, уродах, убогих и проч.; говорит о их происхождении или появлениях, занятиях, приютах или помещениях и зазорном их поведении; наконец, поименовав более знаменитых или известных древних юродивых и блаженных, причисляет к ним и Ивана Яковлевича, говоря о нем таким образом: «древнерусских юродов мы можем изучать, в настоящее время, на живых образцах, сохраняющихся в матушке Москве, где, кроме Ивана Яковлевича, есть еще и другой пророк Семен Митрич». Теперь, кажется, понятно нам и ясно читателю, почему г. Прыжову нужны были исторические материалы, — понятно и то, почему Иван Яковлевич у него лжепророк!
Но, рассматривая самые факты, приведенные г. Прыжовым и сделанный из них вывод об Иване Яковлевиче, мы замечаем, что такой силлогизм построен не на твердом основании и потому стоит неправильно, криво, — того и гляди, что повалится; а оттого и заключение его выходит неосновательно и даже совсем ложно. Ставить Ивана Яковлевича в уровень с юродами, взятыми из древней Руси — совершенно нельзя; потому что сам же он, замечая в тех остатки древнерусского язычества, в Иване Яковлевиче — их не нашел (стр. 12); стало — Ив. Яковлевич принадлежит к другой категории юродов, гораздо лучшей, по нашему мнению, и высшей по чистоте своей; но к какой именно, об этом скажем в своем месте: а пока, между прочим, откроем г. Прыжову наше впечатление, какое мы почувствовали при чтении его книжки, от способа составления оной.
Метод сочинения г. Прыжова показался нам вроде следующего: нам представилось, что будто бы некто написал книжку о самом г. Прыжове и назвал ее житием Ив. Гавр. Прыжова, лже-экзекутора такого-то департамента; а в самой книжке рассказывал, как Китайцы любят сидеть на «корточках» и, всегда желают, чтобы и другие при них точно так же сидели и, наконец, каким культом окружает себя Китайский Император, а о г-не Прыжове, из всего этого, вывел именно то заключение, что он, должно быть, действительно лже-экзекутор. Извините г. Прыжов за сравнение; может быть наша фантазия покажется вам несколько дика; но… нам именно так странен показался способ вашего сочинения, «жития Ив. Яковлевича».
