Николай Непомнящий - СССР. Зловещие тайны великой эпохи
Участник войны и ветеран труда
НМ. Бульканов».
Вот такое интересное письмо прислал Николай Михайлович, сообщив малоизвестные факты из истории Тридцатой батареи, которых нет даже в специальной литературе…
Были и другие неожиданности. Оказалось, что жена Георгия Александера, дочь его и сын живут в Москве. Александре Алексеевне недавно исполнилось 88 лет. До сей поры вспоминает войну, бомбежки, эвакуацию с дочерью Татьяной на руках. Сын Николай родился уже в Москве, во время воздушной тревоги, прямо в метро на станции «Курская» 16 октября 1941 года.
Татьяна и Николай закончили МВТУ имени Н. Баумана, оба кандидаты технических наук, имеют научные работы.
В честь деда внука назвали Георгием. Он закончил юридический факультет МГУ.
Каждый год командование Тридцатой батареи приглашает их в Севастополь на празднование Дня Победы. Недавно Александерам прислали «Книгу памяти» города-героя Севастополя. В ней говорится: «Александер Георгий Александрович, рождения 1909 года, город Москва. Гвардии майор, погиб в июле 1942 года. Увековечен в г. Севастополе, поселок Любимовка, братская могила Тридцатой батареи».
На Северной стороне Севастополя имеется улица имени Георгия Александера. Татьяна Георгиевна дружит с севастопольскими школьниками, ездит к ним в гости на торжества.
И последнее. Следует сказать, что и фронтовики, и школьники задают один вопрос, на который трудно ответить: «Почему командир легендарной Тридцатой батареи, сделавший так много для победы, посмертно не был удостоен звания Героя?»
Этот вопрос невольно приходит на ум почти каждому, кто прочтет или узнает из рассказов о подвиге Тридцатой батареи.
Русский «Титаник»
Так уж устроена человеческая психика, что наилучшим образом она воспринимает историю как линию, размеченную вехами побед и трагедий. И если победы любят все, то трагедии стараются обойти молчанием, когда есть на то возможность. К примеру, катастрофу лайнера «Титаник» в 1912 году замолчать было нельзя, и человечество болезненно вспоминает о ней до сих пор.
Сегодня мы хотим поведать о практически неизвестной трагедии на Ладоге в 1941 году, которая по своим масштабам не уступает гибели «Титаника». О ней рассказывает непосредственный свидетель катастрофы баржи № 725 участник Великой Отечественной войны Владимир Солонцов, бывший в тот момент курсантом Высшего военно-морского гидрографического училища в Ленинграде.
Навстречу беде
Эта малоизвестная история произошла в те страшные для нашей страны осенние дни 1941 года, когда фашистские войска сомкнули кольцо окружения Ленинграда по суше. В этих условиях предпринимались отчаянные попытки вывезти из осажденного города как можно больше людей, военных и гражданских. Единственный путь — через озеро Ладога.
16 сентября состоялась отправка эшелонов с уже успевшими повоевать слушателями военно-морских училищ Ленинграда, из которых по приказу Ворошилова создавался новый особый курсантский батальон.
Первый эшелон, ушедший с Финляндского вокзала, прибыл на станцию Ладожское озеро около 13 часов. Местом погрузки был выбран прибрежный лес вблизи порта Осиновец.
Около 17.00 поступил приказ к погрузке курсантов. Плавсредством служила баржа под номером 725, специально предназначенная для перевозки особого батальона. Но к этому времени она уже оказалась на одну треть загружена людьми из различных учреждений, да и просто неорганизованными пассажирами. В итоге, по разным данным, на баржу погрузилось от 1200 до 1500 человек, которым предстояло пересечь озеро с запада на восток до порта Новая Ладога. Да плюс еще грузы, среди которых были даже автомашины.
.. Легкие порывы ветра, небольшая волна и относительно ясная погода не вызывали у людей никаких опасений. Однако на душе капитана буксира «Орел» Ивана Дмитриевича Ерофеева было неспокойно. Он ходил по Ладоге не один год и хорошо знал коварство осенней погоды в этих местах. «Считаю невозможной буксировку баржи с таким количеством людей в условиях приближающегося шторма», — высказал свои опасения начальству Ерофеев.
К сожалению, его мотивировка не выглядела убедительной в глазах командования. Война… Для российского начальства она всегда наилучший повод как для безопасной демонстрации извечной российской начальственной бури, так и для ее последующего оправдания, если дурь все же выйдет даже за широкие военные рамки.
Так что трагедия, таким образом, началась еще на берегу. Подчиняясь приказу, «Орел» натянул трос, и баржа № 725 с людьми на борту вышла в открытое море…
Это не оговорка: Ладога — это действительно море и отличается от ранга малых морей только пресной водой. К примеру, средние глубины в Ладожском озере в 3,6 раза больше, чем в Азовском море, а максимальные — в 16 раз! Со времен начала судоходства по Ладоге был известен грозный и коварный характер этого моря-озера. При скорости ветра более 18 метров/секунду высота волн здесь может достичь 5–6 метров!
Итак, в ночь на 17 сентября 1941 года баржа № 725 вышла в последний рейс, унося в своем чреве сотни людей навстречу гибели.
В трюме освещения не было, лишь хаотично перемещались светлячки папирос курильщиков и ярко вспыхивали спички, когда кто-то искал место для ночлега. Наконец все устроились и начали засыпать под убаюкивающий шум воды.
Постепенно ветер крепчал, волнение усилилось, Ладога угрожающе шумела. Начавшаяся качка — сначала бортовая, а затем и килевая — разбудила людей.
С непривычки у многих началась морская болезнь. Особенно тяжело ее переносили женщины. Мужчины ободряли их и уговаривали не стесняться и «травить», что называется, на месте, не выходя на палубу.
Неожиданно корпус баржи сильно заскрипел. В темноте трюма послышались обеспокоенные голоса, и в воздухе повисло ощущение большой беды. Как бы в подтверждение тому послышался шум льющейся воды. Было примерно 3 часа ночи. При свете спичек обнаружили трещину в обшивке борта. Попытки заткнуть течь личными вещами результатов не дали — не было ни крепежного материала, ни инструмента.
Старая баржа не способна была долгое время выдерживать удары огромных волн. Через некоторое время в средней части корпуса раздался страшный скрежет, обшивка лопнула, и через большую трещину вода стала быстро заполнять трюм. Поплыли чемоданы, ящики, другие предметы.
Темнота и звуки льющейся воды устрашали. У кого-то не выдержали нервы, послышались крики ужаса, усилился общий шум. Казалось, что спасение может быть только на палубе, и люди устремились к выходным люкам. Однако центральный люк оказался закрытым на запор с палубы, из-за чего на сходнях под ним образовалась людская «пробка». На требования открыть люк с палубы — ну разумеется! — отвечали, что выходить наверх нельзя в интересах маскировки. Хотя всем было предельно ясно, что оставаться в трюме — смерти подобно.
