Павел Мурузи - Александра Федоровна. Последняя русская императрица
Заперевшись в своей каюте на императорской яхте «Полярная звезда», которая увозила его на восток, к русской столице, Николай чувствовал, как его сердце переполнилось любовью и грустью. У него на пальце поблескивало обручальное кольцо. «Впервые в жизни я надел кольцо на палец. Мне кажется, что это смешно. Но ничего не поделаешь, ведь оно — символ обручения», — записал он в своем дневнике.
Но с приездом в столицу его путешествие не закончилось. Теперь нужно было ехать в Гатчину, чтобы рассказать все о своей поездке, о случившемся в Германии матери. Родители по такому случаю созвали всех членов семьи. Царь в костюме охотника обнял его. Он с рассвета охотился и даже убил утку, и не успел даже переодеться. Ему очень понравились телеграммы от Аликс и королевы Виктории. После того как завтрак завершился, цесаревич увел мать в парк, чтобы там, наедине с ней, без сопровождающих, все ей подробно рассказать, доверить ей свои самые сокровенные чувства.
На следующий, он должен был возвращаться в Санкт-Петербург. У него там оставались невыполненные обязательства. Вернее одно, но очень важное. Здесь следует подчеркнуть, что среди неопровержимых достоинств этого молодого человека верность занимала первое место. Как и большинство молодых людей, доживших до двадцатишестилетнего возраста (он родился 18 мая 1868 года), он познал женщину, и не одну. Он всегда был мало склонен к любовным приключениям, с детства отличался серьезностью, и, вероятно, долгое время вел бы монашескую жизнь, если бы сами его воспитатели не подтолкнули его к этой авантюре.
Она произошла весной 1890 года, несомненно, кем-то подготовленная с точной целью, встреча с молодой, семнадцатилетней балериной балетной труппы императорского двора, которую звали Матильда Кшесинская. Хрупкая, маленького роста очень подвижная, вся такая воздушная, с лебединой шеей, смеющимися глазками, Кшесинская стала впоследствии лучшей балериной своего поколения. Многие даже говорили, что она — гениальная танцовщица.
Сам царь Александр III, поздравляя балерину с ее успехом, в своей ложе представил ее своему сыну. Пожимая ее «маленькую, как у птички лапа, ручку, он сказал ей: «Так будьте же украшением и славой русского балета».
После этого её пригласили на ужин с императорской семьей.
В тот вечер, в своей комнате, в Гатчинском дворце, Николай вспоминал эту встречу в царской ложе: как их взгляды встретились, как оба они чуть покраснели, как дрожал голос и у нее и у него, выдавая тревожное, сладкое волнение…
- Николай, этот неопытный кавалер, ничего не знал об искусстве галантного обхождения, и даже не пытался искать новой встречи с балериной. Но она сама, эта хитроумная девушка, очень скоро разузнала распорядок дня цесаревича. Ей стало известно, что почти ежедневно Николай со своей сестрой Ксенией выходили на балкон Аничкова дворца, чтобы сверху понаблюдать за разношерстной толпой, заполнявшей Невский проспект.
Кшесинская теперь каждый день в определенное время останавливалась перед дворцом, высматривая своего очаровательного принца, сгорая от желания поскорее его увидеть. Весь май после их встречи она украшала свою комнату русскими трехцветными флажками с голубой, белой и красной полосками.
Её специально вызывали в Красное Село, где она давала концерты для офицеров в военном лагере.
Все лето Николай довольно часто виделся с юной балериной. Но сам он никогда к этим встречам не стремился. Он теперь постоянно думал о своей блондинке, этой северной принцессе, об Аликс Гессенской, образ которой все время стоял у него перед глазами.
Но потом произошло то, что и должно было произойти. Николай по достоинству ценил громадный талант балерины и присутствовал почти на всех ее спектаклях. Он в своей ложе подолгу болтал с ней перед поднятием занавеса. После окончания представления любовники укатывали куда- нибудь на тройке, и эти долгие ночные прогулки крепче привязывали их друг к другу.
Матильда, конечно, прекрасно знала, что Николай на ней никогда не женится. Ему хватило мужества однажды признаться ей в том, что одно прекрасное видение постоянно его преследовало — видение очаровательной принцессы…
Матильда тогда часто плакала. Но ее увлеченность этим молодым человеком была настолько непреодолимой, что она была готова заранее идти на любые жертвы. Она знала, что с ним ей не видать счастья, но, тем не менее, никак не могла вырвать эту занозу из сердца. К счастью, ее карьера отвлекала ее, не давала так сильно страдать.
Николай очарованный такой ее искренностью, непринужденностью, привязанностью ее к нему со свойственным ей чисто русским фатализмом, сам терял голову, проявляя свою полную беспечность.
Кшесинская, такая легкая, воздушная, такая проворная, как белочка, продолжала взлетать по ступенькам славы.
И в тот вечер, перед тем, как подвергнуть анализу свою совесть, он вспоминал этапы ее стремительного восхождения: в 1891 году она станцевала фею в «Щелкунчике», затем принцессу Аврору в «Спящей красавице». На всех ее репетициях присутствовал П.И. Чайковский. Однажды после спектакля он пришел к ней в грим-уборную, чтобы поздравить танцовщицу с большим успехом. Он предсказал ей великое будущее. Она станет такой же, как Анна Павлова или Тамара Карсавина, если не затмит их обеих».
Эта похотливая женщина, больше влюбленная в себя, чем в своего императорского любовника, думающая только об одном, как оставить свой след звезды на небосводе славы, понимала, что ей придется расстаться с Николаем, расстаться без особого шума, как можно тактичнее. Она одерживала в театре один триумф за другим, но чувствовала, что занимает в сердце Николая все меньше места.
…Николай в конце концов решил порвать со своей юной любовницей. Он пришел к ней, чтобы проститься,
— Я попросил руки принцессы Гессенской Аликс, — сказал он твердо. — И я счастлив, что она приняла мое предложение.
Слезы жгли глаза Матильды, и она не смогла их сдержать.
Они решили попрощаться на пустынной сельской дороге неподалеку от Царского Села. Она сидела в карете, набросив на плечи бледно-голубую воздушную, словно облако, шаль. Он ехал на лошади перед ней. Сухо, без особой горечи, попрощавшись с ней, он повернул лошадь. Матильда разрыдалась в своей двухместной карете. Она долго плакала. Ее учитель Мариус Петипа, увидав ее с таким изменившимся, смертельно бледным лицом на репетиции, утешил ее такими словами:
— Матильда, благодари Пречистую Деву за то, что ты испытала муки любви. Страдания от любви — лучшая питательная среда для величайших творческих достижений!
* * *
