Павел Мурузи - Александра Федоровна. Последняя русская императрица
Суббота, 16 апреля 1894 г
«День холодный и серый, но на душе было светло и радостно. Мы отправились на первый завтрак к тете Марии. В одиннадцать я пошел в церковь. В пять часов прибыл особый курьер, который доставил нам почту, — такие милые письма, орден Святой Екатерины и прекрасный подарочек для Аликс от папы и мамы: пасхальные яйца. Какую радость испытали мы оба! Я зачитывал ей письма от маман, полные нежной любви, радости, абсолютного удовлетворения. В шесть вечера мы отправились во дворец, чтобы попрощаться с королевой. Она уезжала в Англию, и до вокзала ее провожал целый полк немецких драгун. После обеда я, наконец, остался наедине со своей дорогой и нежно любимой Аликс!»
Нужно сказать, что еще никогда эта романтически настроенная Германия не знала более светлых дней. Королева Виктория возвращалась в Лондон, очарованная цесаревичем, будучи убежденной в том, что этот брак, через который будущий царь сближался с половиной правящих домов Европы, и станет для нее, этой Европы, его гарантом на долгие годы. Таким образом, старые обиды, накопившиеся после Крымской войны, которые до сих пор разделяли Россию с Англией совершенно улетучивались.
Но ей было мало лишь повсюду говорить о своем удовлетворении этим делом. Помолвка ее внучки состоялась как раз вовремя, чтобы способствовать смягчению проводимой ею внешней политики. Она уже строила планы на будущее, собиралась направить приглашения Аликс прибыть летом следующего года к ней, в Виндзор, и там потом к ним присоединится цесаревич Николай.
В виду того, что в Кобурге собралось так много родственников, принц Альберт предложил всем сфотографироваться на память. Объектив зафиксировал замечательную панораму королевских европейских династий — тридцать членов семьи. Старая королева, маленькая, чуть сгорбленная, но крепкая, как скала, устроилась в центре, в первом ряду, с тростью в руках. Кайзер со свирепо торчащими усами, разумеется, в военной форме, был единственным сидящим из мужчин в этой компании. Николай, с красивым, почти детским лицом, в котелке, стоял рядом с Аликс, на очаровательном личике которой застыла довольная улыбка…
VII
В это же время в Санкт-Петербурге повсюду: во дворце императора, в церквях, университетах, в светских гостиных, на улице — все только и говорили об обручении наследника.
Императрица Мария Федоровна не меняла своего враждебного отношения к помолвке. Но так как она не сумела найти сыну другую невесту, отвечавшую, на ее взгляд, всем требованиям цесаревны, она несколько умерила свой пыл.
Все великие княгини, за исключением Эллы, были единодушны, считая маленькую Гессенскую принцессу не более чем самозванкой. «Разве мало в Европе других красивых девушек, — говорили они между собой, — более даровитых, чем эта маленькая высокомерная и надменная провинциальная немецкая аристократка, которая вознамерилась стать второй дамой империи!»
Александр III сильно недолюбливал Англию. Непопулярность Великобритании, особо разжигаемая довольно могучей в императорских кругах французской партией, никак не давала повода рассчитывать на симпатии по отношению к этой внучке королевы Виктории, которая вскоре станет русской государыней!
Эта странная, молчаливая сиротка многих не устраивала.
Более того, во многих кланах шептались о том, что здоровье императора пошатнулось, что он может скоропостижно преждевременно умереть, и, таким образом, невеста Николая сразу же после его смерти станет императрицей, не пройдя через испытательный срок в роли великой княгини.
Словоохотливые придворные дамы только и говорили об этом «досадном событии», намекая на то, что цесаревича заставили жениться на ней в силу высших государственных интересов!
Какая злобная, безмозглая глупость! Все эти россказни, слухи и толки не могли скрыть того факта, и об этом было хорошо известно окружению Их величеств, что наследник трона уже несколько лет испытывал неистребимое влечение к этой немецкой девушке. Молодой человек был влюблен в свою невесту, он сам по своей воле ее выбрал, противопоставив свою к ней жаркую любовь той холодности, с которой его родители воспринимали эту увлеченность.
Ну а что испытывала Аликс со своей стороны? Простые смертные часто стремятся унизить тех, кто выше их, чтобы сравнять их с собой. Так, повсюду говорили, и, прежде всего, в этом усердствовала принцесса Радзивилл, что Аликс пошла на этот брачный союз из своего непомерного тщеславия и усталости. Все это, конечно, злобная ложь, которая тут же пропадает, стоит лишь перейти к анализу их чувств. Аликс с Николаем с раннего своего детства оказались в привилегированном кругу, очерченном взаимной любовью, любовью уникальной, любовью на всю жизнь, любовью, которая принимает божественную сущность на этой Земле и кажется самым нежным дыханием Божиим!
У многих биографов Аликс можно прочитать, что она, не будучи способной в силу своей природы довольствоваться второстепенной ролью, обладала слишком большими претензиями. Что же могло бы говорить в пользу такого суждения в её юные годы? Ей, конечно, льстило, что на ней остановил свой выбор молодой, очаровательный, влюбленный в нее принц, предложил ей разделить с ним один из самых прекрасных тронов в мире. Что же здесь плохого? Это — вполне нормально. Ну, а какая другая девушка, окажись она на её месте, не почувствовала бы и умом и своим сердцем прелесть подобного одержанного ею триумфа? Разве она была сверхчеловеком, чтобы оставаться абсолютно безразличной к такой чести, от такой всепоглощающей страсти, когда претендент на ее руку был даже готов отречься от престола, если бы она ему отказала в его желании связать с ней свою судьбу?
Каждый день Аликс присылали все новые подарки — красивые драгоценные украшения, кружева, самые прекрасные в мире меха… Русская императрица постоянно спрашивала её по поводу того, какое приданое она желает, — по древнему русскому обычаю, приданое такой невесте дарил русский двор.
…После двух недель невообразимого счастья Николай собирался в дорогу, — нужно было возвращаться в Россию, домой. Последний вечер в Германии он провел в комнате Аликс. Он в своем дневнике сделал такую запись: «Мы долго были вместе, она была необычайно нежна со мной… это так необычно — приходить и уходить, когда хочешь, без малейшего ограничения. Как грустно расставаться с ней, хотя бы на одну ночь…
Заперевшись в своей каюте на императорской яхте «Полярная звезда», которая увозила его на восток, к русской столице, Николай чувствовал, как его сердце переполнилось любовью и грустью. У него на пальце поблескивало обручальное кольцо. «Впервые в жизни я надел кольцо на палец. Мне кажется, что это смешно. Но ничего не поделаешь, ведь оно — символ обручения», — записал он в своем дневнике.
