Кристиан Дюверже - Кортес
В 1517 году Кортес был влиятельным человеком на Кубе. Мэр столицы, «на короткой ноге» с домом губернатора, любимый колонистами за ставшее легендарным дружелюбие, Кортес должен был быть не хуже Веласкеса осведомлен о результатах «тайной экспедиции» Кордовы. Если он хотел реализовать свои мексиканские проекты, час пробил: было бы логично поговорить с губернатором. Достаточно было махнуть рукой, и весь остров бросился бы к кораблям! Только тут фокусник Веласкес вынул из цилиндра хрупкого и занудливого Грихальву. Если это имя ему шепнул сам Кортес, то ход весьма ловкий с его стороны: Грихальва не обладал нужным характером, и Кортес мог в удобный момент выступить в роли спасителя. Если же Кортес не участвовал в экспедиции не по своей воле, то тоже не беда: он выступит третейским судьей. На этот раз Веласкес снарядил корабли за свой счет и сильно потратился, а Кортес, напротив, богател. К тому же у губернатора по-прежнему не было полномочий на «заселение» Мексики, разрешение имелось только на ведение торговли. Кортес мог спать спокойно: не Грихальва перейдет Рубикон. А вот от его помощников можно было ждать всего. Тремя кораблями командовали яркие, сильные личности и авантюристы большого масштаба: Педро де Альварадо, будущий губернатор Гватемалы, Франсиско де Монтехо, будущий adelantado Юкатана и губернатор Гондураса, Алонсо де Авила, один из главных действующих лиц завоевания Мексики, который впоследствии попадет в руки французских корсаров.
Экспедиция ГрихальвыЭкспедиция вышла из Сантьяго в конце января 1518 года. Четыре корабля собрались сначала в заливе Матансас на севере острова, где были приготовлены припасы для двухсот человек экспедиционного корпуса, солдат, матросов и вспомогательных тайнос (naborias). Выйдя в море в конце апреля, флотилия обогнула мыс Святого Антония (cabo Guaniguanico) первого мая.[84] Шли знакомым маршрутом, так как Грихальва нанял трех шкиперов из экспедиции Кордовы. Третьего мая достигли острова Косумеля, который немедленно окрестили Санта-Крус в честь праздника обретения честного креста, отмечавшегося в тот день по христианскому календарю. Высадка на Косумель была предпринята со всей осторожностью, но испанцы нашли только брошенный город, оставленный всеми жителями за исключением юной и очаровательной индианки-тайнос родом с Ямайки, которую захватили в плен майя.[85] Последние бежали в глубь города, выслав ее в качестве вестника. Майя сообщили через нее, что не желают устанавливать контакты с испанцами. Тогда Грихальва совершил сюрреалистический акт, торжественно зачитав в пустом городе requerimiento. Это был текст, который в нескольких сжатых положениях провозглашал индейцам, что их земли были дарованы папой кастильским королям и поэтому они являются их вассалами и должны повиноваться. Документ этот читался в первый раз Педрариасом Давилой в 1514 году при высадке в Дарьене. Оглашать его являлось одной из обязанностей конкистадоров; в действительности этот документ узаконивал применение силы в случае неподчинения. Этакий псевдоюридический фиговый листок экспроприации.
И вот Грихальва, стоя у подножия оставленных пирамид в окружении своей испанской охраны на огромной центральной площади под палящим солнцем, передает слово своему нотариусу.[86] Шум прибоя перекрывал звуки бессмысленного воззвания на непонятном для аборигенов языке. Сознавая нелепость обращения к ветру, Грихальва распорядился прикрепить текст рекверимиенто к стене главного храма, доведя дело до полного абсурда! Как будто майя умели читать по-испански! В этом выразилась вся зашоренность испанских властей, убежденных в собственном превосходстве и безразличных к людям, населявших американские земли. Новый Свет для веласкесов и грихальв был абстрактным понятием, мечтой о богатстве, райским миражом, не имеющим ничего общего с реальностью. Новая волна, которую породил Кортес, напротив, отличалась стремлением в полной мере использовать коренное население в политической игре конкисты, учитывая реальное положение вещей.
Экспедиция продолжалась. Грихальва проявлял большую нерешительность. Сначала он направился к югу, к Тулуму, затем прошел вдоль побережья Юкатана вплоть до залива Асунсьон, который исследовал 13 мая. Далее последовал мятеж его капитанов, не желавших идти завоевывать страну майя: они знали, что один из них, потерпевший крушение, Гонсало Герреро, женился на дочери касика майя из Четумала и повел индейцев на вооруженную борьбу со своими кастильскими соплеменниками. Грихальва уступил. Последовало возвращение на Косумель. Курс на мыс Каточе, затем вниз к заливу Кампече. Полностью повторился сценарий предыдущей экспедиции. Высадка в Чампотоне. Град стрел, рукопашная. Огнестрельное оружие, – несмотря на свою смертоносность, – не произвело впечатления на майя, которым всегда удавалось нанести испанцам урон, прежде чем отступить. Семь убитых, шестьдесят раненых, среди которых и сам Грихальва: он получил три стрелы и потерял два зуба. Корабли плыли дальше, более не предпринимая попыток высадки. Запасы воды были на исходе. Майя не желали вести торговлю и отказывались от любых контактов.
Продолжая спускаться на юго-восток, флотилия достигла острова, покрытого мангровыми зарослями (сегодня он называется Кармен). Испанцы открыли, что за этой узкой полосой земли лежит большое внутреннее море. Шкипер Аломинос заключил из этого, что Юкатан – остров. Он назвал место Бока-де-Терминос[87] и решил, что его воды сообщаются с заливом Асунсьон.
Пребывая в заблуждении с географической точки зрения, испанцы тем не менее интуитивно нащупали истину: эта «горловина с четкими границами» действительно являлась межевой линией, отделявшей владения майя от земель науа. Они уже обратили внимание, что переводчик Хулианильо, захваченный Кордовой, перестал понимать местных жителей. Испанцы увидели города и десятки тысяч индейцев, собравшихся на берегу, чтобы получше разглядеть пришельцев. Окрестный пейзаж также изменился: почувствовалась рука человека. Но главное, пожалуй – это перемена в отношении к ним людей: в устье реки Табаско, которую начальник экспедиции назовет своим именем и за которой останется название Грихальва, испанцев встретило посольство императора Монтесумы. Они получили подарки в знак мира и были приглашены местными касиками на пир.
Роскошные украшения из дорогих перьев и богатые одежды из вышитого хлопка не привлекли к себе такого внимания гостей, как несколько безделушек из золота, показанных чужеземцам. Единство команды распалось. Утративший покой при виде богатства и уровня развития страны науа Альварадо и подложил свинью Грихальве, уйдя со своим кораблем самостоятельно исследовать рио Папалоапан, которую он назвал своим именем по примеру начальника, чей авторитет он сильно подорвал. Однако Альварадо был настигнут и призван к порядку. Мятежный капитан вернулся в строй, правда, не надолго. В конце июня испанцы стали на якорь возле местечка, которое станет впоследствии городом Веракрус. Грихальва назвал этот рейд именем Святого Хуана из Улуа, поскольку в тарабарских разговорах с туземцами два слова повторялись беспрестанно – Мехико и Кулуа. Последнее слово испанцы подхватили и называли так хозяев Мексики ацтеков, живших в столице Теночтитлане. Кулуа, или кулуаки, на самом деле были жителями Колуакана – города-спутника Мехико, который находился в зените славы до прихода ацтеков к власти в XIV веке нашей эры.
