Артем Драбкин - Я дрался на Т-34. Третья книга
Я негромко крикнул:
– Кто ты такой?!
Он промолчал. На второй раз ответил:
– Я русский разведчик!
– А почему один?
– Ребята сзади. Я когда тебя заметил, дернул за веревку, дал им знак, что впереди препятствие.
А я тогда был в черном комбинезоне и в черном шлеме, не разберешь, то ли свой, то ли немец.
Я спросил его:
– Воды нет? Пить хочется.
Он позвал разведчиков, они принесли флягу и дали мне попить. Потом он послал своего бойца к командиру полка. Тот второй раз послал с носилками за мной этого Абрама. Меня нашли, принесли, доставили в медсанбат. Командир полка мне сказал:
– Я послал представление на весь экипаж на звание Героя. Не знаю, что дадут. Задание выполнено, и жить будете.
Но вместо звания Героя Советского Союза мне дали орден Отечественной войны 1-й степени. День 15 сентября 1944 года я считаю своим вторым рождением. Кстати, пока я там лежал, на меня успели и похоронку домой послать.
– А какими боевыми наградами вы были еще награждены?
У меня всего три ордена Отечественной войны. Последний, правда, давали уже всем. Когда некому было давать. А первая моя награда, я ее получил в самом начале войны, когда мы отступали, – медаль «За боевые заслуги». Есть еще у меня медали «За оборону Москвы» и «За оборону Киева». Ну а остальные – юбилейные награды.
– На фронте часто происходили награждения?
Это зависело от того, как и куда тебя пошлют, как на это посмотрит начальство. Если удачно выполнял задание, тебя награждали.
– Как и где вас застало окончание войны?
Война закончилась 8 мая, а уже 9-го в Германии собрали консилиум наших, англичан и немцев, ну тех, кто принимал участие в разгроме фашизма, кто против нацистов воевал, и на нем объявили, что решено праздновать День Победы 9 мая. Но я узнал о конце войны 8 мая. Тогда мы добивали курляндскую группировку под Тукумсом, и я сидел в своем танке. Включил радиостанцию и вдруг услышал: «Конец войне! Немцы сдались!» Я переключился на внутреннее устройство к своим ребятам, к наводчику и механику, и говорю:
– Гришка! Конец войне!
Один из них говорит:
– Командир, ты что, во сне видел?
– Нет, не во сне, – говорю им, – сейчас передали. Сейчас я вас переключу на радио, и вы тоже послушаете. – Тогда у нас как бы спаренный телефон был, тумблер был настроен на командира, механика-водителя и наводчика.
А потом в честь такого праздника делали салют во всех частях. Стреляли холостыми со всех видов оружия: из автоматов, из пулеметов, из пушек. Ну а как не радоваться такому событию? Четыре с половиной года ведь шла война. И вдруг – конец войне! Мы сами этому не верили.
Ну а потом, 9-го числа, нас на эшелонах привезли в Ленинград на Парад Победы. Мы проехались на танках по улицам города и, как потом выяснилось, всю канализацию в городе испортили. Нас проехала не одна машина, а двадцать одна!
– Что можете сказать об особистах на фронте?
Сталкиваться с ними, конечно же, приходилось. Расскажу об одном из запомнившихся случаев. Это было в Белоруссии. Мы пошли в бой. Перед этим нам поставили такую задачу: пробить первую позицию немцев. Первая позиция находилась от нас примерно в пяти километрах. Впереди шли танки Т-34. Нам было приказано идти следом за ними, в 100–200 метрах от них, и наблюдать за тем, кто мешает им продвигаться, ну и действовать по обстановке. А немец там использовал против наших танков противотанковые капониры: закопали свои танки, весь корпус, в том числе и гусеницу, и оставляли только башни. Когда наши «тридцатьчетверки» туда подошли, немцы подожгли первых две машины. Потом подошли мы, стрельнули из танка, и башни не стало – остался один корпус, который был закопан в землю. После этого стали продвигаться, пропустили танковую армию. Все было нормально. И вдруг у меня на танке «звездочку» наполовину срезало. А «звездочкой» мы называли заднее ведущее колесо, на которое цепь гусеницы накручивается. И вдруг это колесо срезало по сварке. Ко мне уже подъехала техническая бригада. И в этот момент подъехал работник СМЕРШа и закричал:
– Почему стоишь?!
– Почему? – сказал ему. – Видите, гусеницу некому крутить. Звездочку срезало.
Он возмутился:
– А я откуда знаю ваши звездочки?
– Ну вот – посмотрите, – объясняю ему, – стоят люди, стоит техника. Мы вызвали сварку. Сейчас сварка звездочку заварит, и мы опять пойдем догонять свою часть.
– У вашего экипажа был личный счет?
У нас на танке восемь звездочек было нарисовано за каждый подбитый танк. Больше того, за каждый подбитый танк нашему экипажу начисляли 1000 рублей. Но на руки мы этих денег не получали, а сдавали на строительство новых танков и самолетов. Так что они проходили только по бумагам. А били танки при самых разных обстоятельствах. Помню, когда проходили один населенный пункт под Гомелем, немецкий танк прошел боком всего на расстоянии 800 метров от нашего танка. Механик-водитель его заметил, быстро доложил, я дал команду наводчику, и мы одним выстрелом его подбили.
– Какое у вас, как у танкистов, было обмундирование на фронте?
Ну что у нас было? Погоны, гимнастерка, брюки-галифе, сапоги хромовые и яловые.
– Что можете сказать о танках ИС-2?
Говорят, немцы очень боялись этих танков. Что еще сказать? Пушка у них была эффективная. С удобствами на ИС-2 было все нормально: было свободно, командир находился около своего люка, наводчик – около второго, а между ними сидел заряжающий. Единственное, что было для нас, как танкистов, на нем плохо, так это то, что у него мало было снарядов – всего 28. У Т-34 все-таки 105 снарядов было. Но у него пушка – 76-миллиметровая, поэтому выстрел был унитарным, то есть снаряд был воткнут в гильзу. А на ИС-2 все было по-другому – гильза шла отдельно, снаряд также отдельно. Длина гильзы составляла 85 сантиметров, а длина снаряда – 40 сантиметров. Так что в этом отношении удобства мало было. А так у нас в танке был вентилятор. В случае чего, если образовалось много дыму, мы его включали, и все становилось нормально. Было два противогаза. А еще в зимнее время кабина танка отапливалась керогазами. Бывало, иной раз варежку забудешь и высунешься из люка – так кожа прилипает к железу. А в самом танке тепло.
Но у нас примерно и с ИС-2, и с Т-34 равновесие с немцами было. Там успех дела зависел от того, кто первым успеет заметить и выстрелить. Так было в любых боях танков против танков. Часто у нас практиковалось и такое – закапывали танк в капонире. У каждого танка был определенный сектор обстрела. Допустим, мой от березы и до столба, у соседнего танка – другой сектор. Часто сектора обстрелов заходили друг на друга.
