Джон Рокфеллер - Банкир в XX веке. Мемуары
ЛЕТО В ГИТЛЕРОВСКОЙ ГЕРМАНИИ
Необходимость изучения иностранных языков в Гарварде вызвала у меня реальные трудности. Во время обучения в школе Линкольна я не изучал классические языки: согласно философии Дьюи греческий и латинский не имеют отношения к современному миру. Поэтому в соответствии с правилами Гарварда от меня требовалось продемонстрировать знание двух современных языков. Мой французский был достаточно хорошим, так что я смог справиться с повышенным курсом по французской литературе во время второго года обучения - эти лекции читались по-французски хорошо известным ученым, профессором Андре Морисом.
С немецким дело обстояло хуже. Я столкнулся с трудностями даже в отношении вводного курса и бросил его в конце первого семестра. Альтернативой была сдача экзамена по чтению, и чтобы подготовиться к этому, было решено провести лето 1933 года в Мюнхене, изучая немецкий язык.
Я жил в пансионе, который держали Ханс Дефреггер и его жена, и каждый день брал уроки немецкого у необыкновенно талантливой преподавательницы фрау Берман. Ее интенсивная программа «погружения» работала успешно, и хотя к концу лета я не мог переводить Гёте, сдал экзамен по чтению после возвращения осенью в Гарвард!
Дефреггеры были хорошо известными в Баварии художниками. Отец моего хозяина, Франц фон Дефреггер, был известным художником-романтиком XIX века, картины которого были хорошо представлены в Новой пинакотеке в Мюнхене. Фрау Дефреггер проявляла большой интерес к своим гостям и во время уикендов организовывала для нас поездки на автомобиле по Баварии, а иногда даже и в более далекие места. Она хорошо знала немецкое искусство и историю, и мы посетили много исторических мест, включая невероятно пышные церкви в стиле рококо в южной Баварии, такие как Вал-Фарт-кирхе ауф-дем-Виз. Во время наших поездок она познакомила меня с замечательными картинами Альбрехта Дюрера и Лукаса Кранаха и с необыкновенными вырезанными из дерева предметами работы Тилмана Рименшнайдера. Фрау Дефреггер рассказывала об архитектурных тайнах дворца Нимфенбург и возникновении красивых средневековых городов, таких как Роттенбург и Нюрнберг. Я научился понимать неторопливый радостный стиль жизни баварцев, и у меня появился вкус к немецкой истории и необыкновенной культуре, которая создала эти замечательные произведения искусства. Вечерами мы часто посещали знаменитый Хофбрау-хаус в Мюнхене, огромный пивной зал, где пили пиво из гигантских кружек и пели вместе с остальными в огромной толпе.
В то же время я увидел новую Германию, создаваемую Гитлером, мимолетное впечатление от которой вызвало у меня ощущение тревоги и беспокойства. Дефреггеры познакомили меня с одним из близких друзей Гитлера Эрнстом (Путци) Ханфштенглем, который ведал вопросами связи с прессой в период восхождения фюрера к вершинам власти в 1920-1930-е годы. Путци, высокий мужчина с копной волос на голове и беспечным темпераментом художественной натуры, был отчасти американцем и выпускником Гарвардского университета. То почтение, с которым к нему относились, говорило о страхе, проявлявшемся даже тогда в отношении человека, близко сотрудничавшего с обладавшим железной волей новым лидером Германии. Позже он порвал с Гитлером и бежал в Соединенные Штаты.
Уже тогда, всего лишь через несколько месяцев после прихода Гитлера к власти, люди шепотом говорили о гестапо и появились сообщения о концентрационных лагерях, куда отправляли политических противников нового режима. Уже были проведены в жизнь первые законы о чистке государственного аппарата Германии от евреев и людей с еврейской кровью. Я нашел лично оскорбительным для себя, что общество открыто терпело худшие формы антисемитских высказываний, не в последнюю очередь потому, что я тесно работал с фрау Берман, которая была еврейкой. Меня также возмущало то, что немало людей принимало без серьезных сомнений заявления нацистов о том, что евреи ответственны за все экономические проблемы Германии и заслуживают наказания.
ТРИ ЗАПОМНИВШИХСЯ ПРОФЕССОРА
Той осенью в Кембридже14 я должен был избрать более специализированную область для дальнейшего обучения, и я выбрал английскую историю и литературу. Я также решил идти на «степень с отличием», что позволяло мне иметь персонального куратора, по существу консультанта из профессорско-преподавательского состава. Его роль заключалась в том, чтобы помочь с выбором курсов и рекомендовать дополнительное чтение, расширявшее знания в выбранном мною предмете изучения. Обычно студент, идущий на «степень с отличием», встречался с куратором два или три раза в месяц, чтобы обсуждать академические вопросы и даже проблемы более личного характера.
Моим первым куратором был Ф.О. Матиссен, высокоинтеллектуальный профессор английской литературы. К сожалению, у нас было мало общего. Я чувствовал себя с ним неловко, точно так же, как и он со мной. Я попросту не был готов к тому, чтобы воспользоваться преимуществами, которые предоставлял его тонкий и изощренный интеллект; поэтому на последние два года обучения я перешел к профессору Джону Поттеру - историку и впоследствии главе Элиот-хаус: он был более доступен.
Мне также повезло, что я учился у трех преподавателей, которые открыли мой ум для творческого мышления и важных новых идей. Названия их курсов сейчас звучат как узкие и педантичные, однако то, как они их преподавали, открыло мне новый мир, о существовании которого ранее я едва догадывался.
Профессор Чарльз МакИлвейн преподавал британскую конституционную историю, начиная от Великой хартии и до XVI века. Выдающийся юрист МакИлвейн отслеживал политическую эволюцию Англии начиная от ее феодальных корней до появления централизованного государства, в котором правление закона было все более и более важным элементом. Чтобы проиллюстрировать свои мысли, МакИлвейн пользовался юридическими и историческими документами, начиная с самой Великой хартии. Он вдыхал жизнь в эти пыльные документы и позволял нам увидеть их в историческом и человеческом контексте. Я начал понимать те причины, по которым демократия и правление закона столь важны в любом обществе, а также то, почему их настолько трудно достичь.
В том же году я прослушал курс профессора Джона Ливингстона Лоуеса о поэзии Сэмюела Тэйлора Колриджа и Уильяма Вордсворта. Наиболее интересной частью курса был анализ двух величайших поэм Колриджа «Поэма о старом моряке» и «Кубла Хан». Мы использовали книгу Лоуеса под названием «Дорога к Ксанаду», в которой детально описывалось, под влиянием чего находился Колридж, когда он писал эти два гениальных произведения. Лоуес прочитал не только все, что когда-либо написал Колридж, но также и все то, что Колеридж когда-либо читал, и он смог выявить воздействия личного и литературного плана, которые вдохновляли этого великого романтического поэта, когда он писал свои эпические поэмы. Я также узнал, что хорошая литература - литература, которая передает мысли ясно и элегантно, является результатом комбинации факторов, которые могут начинаться с вдохновения, но включают также личный опыт, систематическое образование, детальные исследования и большую настойчивую работу.
