Александр Дьяков - Жак Лакан. Фигура философа
Институт психоанализа начал свою работу 5 марта 1953 г. Многие его студенты уже практиковали анализ с разрешения Психоаналитического общества, но теперь они утратили свою квалификацию и снова должны были проходить обучение. Обучение было очень дорогим: 15 000 франков за цикл, от 500 до 1000 франков за посещение семинаров и 1500 франков за супервизию. Неудивительно, что студенты выражали глухое недовольство, которое вскоре вылилось в открытый бунт. Хотя мятеж и был спонтанным, разочарованные ученики сориентировались в ситуации раздора и примкнули к либеральной части правления. Около трети всех студентов проходили анализ у Лакана и выступали за образовательную модель, предлагаемую Лагашем. Это дало Нашту повод обвинить Лакана в потакании мятежникам. 31 мая студенты устроили шумное общее собрание в Институте. Лебовичи, который пытался отговорить от его посещения радикально настроенных преподавателей (прежде всего Ф. Дольто и Ж. Рудинеско), вел себя вызывающе: он объявил, что его приглашали на собрание штатных сотрудников Института, а вместо этого он оказался в толпе бунтующих мальчишек. За это он получил несколько тумаков от молодого ученика Лакана Сержа Леклера.
Студенты выдвинули следующие требования: разделение административного совета и комиссии по образованию, ревизия состава комиссии и представительство в совете аналитиков без медицинского образования. Лакан, узнав о происходящем, немедленно отправился в Институт и поспел к концу митинга. Он дружески болтал со студентами и говорил о деспотизме правящей верхушки. Через несколько дней его снова обвинили в том, что он нарушает правила психоанализа и пользуется своей трансферентной властью, чтобы сеять мятежные настроения среди студентов.
4 марта в Коллеже философии, руководимом Жаном Валем, Лакан прочитал доклад, озаглавленный «Индивидуальный миф о неврозе, или Поэзия и истина в неврозе», в котором впервые сформулировал ставший для него впоследствии чрезвычайно важным концепт Имени Отца. В психоаналитическом опыте, заявил он, неизбежно присутствует миф. Миф – это то, что в дискурсивной форме выражает то, что невозможно уловить в качестве истины. Миф об Эдипе недаром является центром всего психоанализа, ведь основанием аналитической теории выступает фундаментальный конфликт субъекта с отцом, связывающий субъекта с символическим миром.
…Отец оказывается репрезентантом, воплощением символической функции, концентрирующей в ней наиболее существенное из других культурных структур… Отправление функции отца предполагает простое символическое отношение, в котором Символическое полностью покрывает Реальное. Необходимо, чтобы отец был не только Именем Отца (nom-dupère), но представлял во всей полноте символическое значение, кристаллизованное в своей функции[134].
17 марта Лакан женился на Сильвии. Брак был заключен в Экс-ан-Провансе, присутствовали только А. Массон и Роза. На следующий день Лакан сел писать свою «Римскую речь».
2 июня состоялось административное собрание. Сенак упрекал Лакана в злоупотреблении своим положением президента Парижского психоаналитического общества и в пособничестве бунтовщикам. Нашт подчеркнул, что третью часть студентов Института составляют анализанты Лакана и что из-за допущенных мэтром несанкционированных изменений техники анализа комиссия отказывается утвердить их анализ. Лакан отвечал, что в настоящее время он строго придерживается сроков проведения сеанса, а относительно ритма их проведения никаких строгих правил не существует. Лагаш поднялся со своего места и заметил, что продолжительность сеансов Лакана не имеет отношения к повестке собрания. Разозленный Нашт ответил ему, что между «махинациями» Лакана и бунтарской деятельностью Ж. Рудинеско существует прямая связь, ведь на собрании 31 мая Рудинеско позволила себе оспаривать полномочия комиссии по образованию принимать решения по поводу регламентации учебного анализа. Это значит, заявил Нашт, что она в сговоре с Лаканом. В действительности никакого сговора между Лаканом и Рудинеско не было, и либеральная часть преподавателей не подбивала студентов на мятеж; наоборот, студенты обратились к ним за поддержкой. Совершенно естественно, что люди со схожими взглядами и практическими целями объединились. Однако стратегия Нашта, несмотря на всю ее нечистоплотность, была очень эффективной: он призывал комиссию не признавать проведенного Лаканом учебного анализа, чтобы нанести удар одновременно и по нему, и по его ученикам. Кроме того, это позволяло подменить вопрос о собственной власти вопросом о правомерности действий Лакана. Однако, несмотря на все усилия Нашта заставить учеников Лакана отвернуться от своего наставника, студенты хранили верность, и, как говорил сам Лакан, все его аналитические циклы продолжались как ни в чем не бывало.
Лакан не хотел раскола. Он вел себя нерешительно, хотя, как он сам написал Левенштейну, жена Нашта, потрясенная происходящим, постоянно информировала обо всех замыслах своего супруга жену Лакана, так что опальный аналитик имел время подготовиться к контратаке. Однако контратаки не было. Он оправдывался и извинялся, говорил, что отдавал психоанализу все свои силы и что единственное его желание заключается в том, чтобы Институт продолжал работать. Он добавил, что студенты совершенно не нуждались ни в чьих призывах и выступили спонтанно. Однако он никого не убедил: сторонники Нашта были уверены в том, что он раскольник. Ф. Паш заявил даже, что, если Лакан и не повинен в возникшем конфликте, он несет ответственность за него в силу самого своего существования. 16 июня правление объявило Лакану вотум недоверия, а О. Коде, поддержанная принцессой Бонапарт, потребовала от Лакана сложить свои полномочия президента Парижского психоаналитического общества. Этому постановлению пытались противиться лишь трое – Лагаш, Фаве-Бутонье и Дольто, – но их не слушали. Лакан принял отставку и отказался от своего поста в Институте психоанализа. Фактически он был уволен. Президентом был избран Паршемини, который умер два месяца спустя.
Либеральная группа потерпела сокрушительное поражение, и Лагаш решился на основание новой организации – свободного института университетского типа. Лакан колебался: подвергаясь атакам со стороны группы Нашта, он не был готов порвать с тем сообществом, которое в глазах большинства было эмблемой институционального психоанализа. По-видимому, в это время он все еще предпочитал надежный медикализм лагашевскому психологизму. Лагаш знал об этом и не хотел приглашать Лакана к участию в новом институте: популярность Лакана, несмотря ни на что, была такой, что новую организацию неизбежно сочли бы его детищем. Однако выбора у Лакана не было, и он тоже подумывал о новом сообществе. Однажды утром он зашел к Ж. Рудинеско, завтракавшей со своим женихом П. Обри. Он отказался сесть за стол и расхаживал по столовой взад и вперед. Раздраженный Обри спросил, почему он не хочет основать собственное общество – Французское общество психоанализа, охватывающее не только Париж, но всю страну. Лакан остановился и произнес: «Какая хорошая мысль!». Лагаш избрал для своего института то же самое название.
Накануне исторического собрания 16 июня Лагаш предупредил Лакана о своих намерениях. Лакан все еще рассчитывал, что ему удастся оправдаться. После его низложения Лагаш выступил с официальным заявлением о невозможности сотрудничать с авторитарной группой, деятельность которой несовместима с уважением к другим людям и с какой бы то ни было научной работой. В заключение было сказано, что Лагаш, Фаве-Бутонье и Дольто выходят из Парижского психоаналитического общества. Лакан присоединился к этой троице и также заявил о своем выходе из Общества. Все четверо отправились к Дольто, чтобы отпраздновать свой разрыв с парижскими аналитиками, подчинившимися диктатуре Нашта.
По-видимому, эти схизматики тогда еще не понимали, что, порвав с Парижским психоаналитическим обществом, они вышли и из Международной психоаналитической ассоциации. Когда М. Бонапарт, тогда еще примыкавшая к либеральной группе, звонила Анне Фрейд, имело место недопонимание: наследница Фрейда полагала, что речь идет о разделении школ, обычном для США. Когда какая-либо американская группа заявляет о своем разрыве со старой школой, она не выходит из Американской психоаналитической ассоциации и, обретая самостоятельность, не лишается членства в Международной ассоциации. Однако во Франции ситуация была иной: единой Французской ассоциации не существовало, и Французское психоаналитическое общество представляло всю страну. Поэтому, отделившись от него, Лагаш и Лакан автоматически лишались членства в Международной ассоциации. 6 июля Лакан получил от секретаря центрального исполнительного комитета МПА уведомление об исключении его из ассоциации.
