Владимир Джунковский - Воспоминания (1865–1904)
Тронутые таким вниманием своей августейшей попечительницы, члены совета постановили испросить разрешение ее высочества отпечатать и поместить телеграмму ее высочества в зале общины.
В день юбилея общины исполнилось также и 10-летие служения в общине попечительницы общины Е. П. Ивановой-Луцевиной.
В ознаменование продолжительных трудов ее на пользу и процветание дорогой ей общины попечительный совет постановил испросить надлежащее разрешение поместить в зале общины портрет Е. П. Ивановой-Луцевиной со следующей надписью: «1-я попечительница Иверской общины Е. П. Иванова-Луцевина».
Я только на полчаса приехал в общину к концу обедни и, поздравив нашу попечительницу, вернулся в генерал-губернаторский дом на случай могущих быть беспорядков. В этот день наряд был от Астраханского гренадерского полка – две роты и сотня казаков. Я их разместил так же, как и накануне. Трепов сидел в дежурной комнате, я с ним завтракал. День прошел благополучно, только около памятника Пушкину к часу дня собралась толпа молодежи, но была рассеяна жандармами без всяких инцидентов. Больше нигде сборищ не было, этому способствовала погода, с утра лил проливной дождь до 4-х часов дня, когда началась метель, и к вечеру стали ездить не санях. Вечер я провел в народном доме, в опере, давали «Жизнь за царя», по случаю дня именин государя. Гимн по требованию публики был повторен несколько раз при громких криках «ура» толпы. Спектакль сошел отлично, порядок был полный при большом подъеме. Через несколько дней вернулся из Петербурга великий князь и очень меня благодарил за мои хлопоты по дому. 20-го переехали в Нескучное, и я на этот раз тоже переехал, чтобы не оставлять великого князя, которого стали травить все больше и больше, писать ему угрожающие письма.
К тому же Гадона не было, и хотя мне великий князь из-за моих дел и предоставил carte blanche переехать или нет, я переехал в Нескучное и старался быть все время на стороже при великом князе. Он, как мне казалось, был рад тому, что я переехал в Нескучное. В это время определился уход великого князя с поста генерал-губернатора с оставлением главнокомандующим войсками округа. Государь дал согласие, великий князь был очень доволен, что тяжесть, тяготившая его, спадает с его плеч. Мне лично было жаль, что великий князь покидает пост генерал-губернатора, я находил это малодушием с его стороны уходить с поста в такое серьезное время надвигавшейся грозы, и мне было неприятно за него. Но сказать ему это, высказать я не решился – его жизнь была в опасности. Когда великий князь получил от государя согласие на оставление поста генерал-губернатора, то позвал меня и сказал, что он написал военному министру, прося перевести меня как своего адъютанта по званию генерал-губернатора на должность личного адъютанта к нему как к великому князю. Я очень поблагодарил великого князя за такое внимание, а он удивленно посмотрел на меня, как будто спрашивая, за что я его благодарю. Я же, не успев высказать ему всего, что мне хотелось, вернувшись к себе, написал ему нижеследующее письмо:
«Ваше императорское высочество!
27 декабря 1904 г.
Меня мучает, что я не успел вам сказать всего того, что я хотел, когда Вы мне сказали о Вашем желании перевести меня в Ваши адъютанты по званию великого князя. Меня смутило, что Вы не так поняли мою благодарность, высказанную Вам, а потому разговор наш был прерван, и я не успел ничего сказать. Боюсь, что словами, благодаря моему нервному состоянию, я опять не сумею высказать, и потому я прибегаю к письму – простите меня. Я хочу объяснить Вам, почему я Вас поблагодарил.
Моя благодарность была вызвана исключительно сознанием, что, как адъютант, я далеко не удовлетворяю своему назначению и представляю собой совсем не то, что Вы желали бы во мне видеть. Я об этом постоянно думаю, и это меня всегда мучает. Как же я мог, ваше высочество, сознавая все это, не оценить Вашу доброту и не поблагодарить Вас.
Несмотря на все сознание своей бесполезности, уйти от Вас теперь для меня было бы очень больно. Вы не поверите, как больно отзывается во мне, когда Вы иногда полушутя упрекаете меня, что я мало дежурю, не бываю у Вас. Меня мучает и теперь сознание, что я и впредь не буду в состоянии удовлетворять Вас. Ведь исключительно адъютантская служба совсем не по мне, я не в силах себя переделать, жить без серьезной работы я не могу.
Пока я занят живым делом, я себя и чувствую бодрым, здоровым, отсутствие дела меня угнетает.
У меня теперь на руках большое дело, и я всегда мысленно благодарю Вас за то, что Вы мне его дали – не посетуйте же на меня, если я и впредь, будучи Вашим личным адъютантом, не оставлю всех своих дел и буду относиться к ним так же, как в эти последние годы. Поверьте, что моя преданность не умалится, а напротив, я буду только более способен принести Вам пользу, когда Вы будете в ней нуждаться, в серьезную нужную минуту.
Вы всегда смело можете на меня рассчитывать. Простите, ваше высочество, что я так откровенно высказываю, впрочем, я думаю, ничего нового я Вам не пишу – Вы меня знаете.
У меня к Вам еще просьба, не посетуйте на нее.
Не откажите мне, если признаете возможным, устроить мне квартиру в Кремле, этим Вы значительно облегчите мне исполнение всего того, чему меня обязывает моя совесть, и я буду ближе к Вам.
Да хранит Вас Бог, Вас и ее высочество, а также и детей во здравии и благополучии. Верьте глубочайшей неизменной преданности всем сердцем почитающего Вас
В. Джунковский».
24 декабря, накануне Рождества, в Нескучном была обычная елка. На столе были разложены подарки, как всегда, было очень красиво. Но Рождественские праздники были омрачены печальными вестями из Порт-Артура, каждый день телеграф сообщал все более и более тревожные вести, ждали падения этой крепости, так дорого обошедшейся России. В конце декабря вся Россия узнала о сдаче Порт-Артура. Новый год встретили более чем грустно.
1-го января все прочли следующий приказ государя армии и флоту:
«Порт-Артур перешел в руки врага. Одиннадцать месяцев длилась борьба за его защиту. Более семи месяцев доблестный сей гарнизон был отрезан от внешнего мира. Без твердой надежды на помощь, безропотно перенося все лишения осады, испытывая нравственные муки по мере развития успехов противника, не щадя жизни и крови, сдерживала горсть русских людей яростные атаки врага.
С гордым чувством следила за их подвигами Россия, весь мир преклонялся перед их доблестью. Но с каждым днем ряды их редели, средства борьбы истощались, и под натиском все новых и новых вражеских сил, совершив до конца великий подвиг, они должны были уступить.
Мир праху и вечная память вам, незабвенные русские люди, погибшие при защите Порт-Артура. Вдали от родины Вы легли костьми за государево дело, исполненные благоговейного чувства любви к царю и родине. Мир вашему праху и вечная о Вас память в наших сердцах.
