Александр Александров - Подлинная жизнь мадемуазель Башкирцевой
Они попали к кардиналу в неудачное время - его преосвященство обедал и не смог их
принять. Их попросили оставить карточку и сказали, что, возможно, кардинал примет их
завтра утром.
Наверное, он их и принял, и довольно любезно, потому что уже через несколько дней они
удостоились аудиенции у самого папы Пия IX.
Ватикан потряс Марию, она записала в дневнике, “что не хотела бы уничтожения пап”.
Видимо, такие разговоры велись в обществе, как следствие ослабления папской вла-сти.
“Они велики уже тем, - писала Башкирцева, - что создали нечто столь величествен-ное, и
достойны уважения за то, что употребили свою жизнь, могущество и золото, чтобы
оставить потомству такой могучий колосс, называемый Ватиканом”. (Запись от 10 января
1876 года.)
В ватиканском дворце было много солдат и сторожей, одетых как карточные вале-ты.
Слуга, одетый в красное, провел Башкирцеву, ее мать и Дину через длинную галерею, украшенную великолепной живописью, с бронзовыми медальонами и камеями по стенам.
В комнате, где перед бюстом папы Пия IX стоял прекрасный золоченый трон, обитый
красным бархатом, они более часа дожидались святого отца.
Наконец портьера отдернулась и, сопровождаемый несколькими телохранителями,
офицерами в форме и окруженный несколькими кардиналами, появился сам папа, одетый
в белое, в красной мантии, опиравшийся на посох с набалдашником из слоновой кости.
Дальше предоставим слово самой Марии Башкирцевой, очень хорош портрет папы Пия
IX, набросанный несколькими словами:
“Я хорошо знала его по портретам, но в действительности он гораздо старше, так что
нижняя губа у него висит, как у старой собаки.
Все стали на колени. Папа подошел прежде всего к нам и спросил, кто мы; один из
кардиналов читал и докладывал ему имена допущенных к аудиенции.
- Русские? Значит, из Петербурга?
- Нет, святой отец, - сказала мама. - Из Малороссии.
- Это ваши барышни? - спросил он.
- Да, святой отец”.
( Запись от 22 января 1876 года.)
Святому отцу было в то время 84 года. Он происходил из рода графов Мастаи-Феретти, приходился родственником Пию VII. Пий IX известен тем, что проводил в своем
государстве реформы в либеральном духе, что, впрочем, закончилось падением самого
государства. В 1854 году фактически единолично, без участия собора, провозгласил новый
догмат о беспорочном зачатии Девы Марии. В 1867 году он предложил на предваритель-
ное обсуждение кардиналов новое учение о папской непогрешимости. Несмотря на силь-
ную оппозицию новому учению, ему удалось в 1869 году на ватиканском соборе возвести
папскую, а значит и свою, непогрешимость в догмат. Пий IX протестовал против занятия
войсками Итальянского королевства Рима, объявил себя “ватиканским узником”, не при-
нимал короля Виктора-Эммануила II, но, несмотря на некоторое сочувствие к папе, в ос-
новном Франции, где сильно было влияние клерикалов, никто в Европе не встал на его
защиту. Папе было назначено ежегодное содержание, но он отказался от “иудиных” денег, святой отец еще долго ломался, то имитируя свою власть и значимость, то издавая жалоб-
ные стоны и называя себя “ватиканским узником”; свет в Риме разделился на “белый”, аристократию, двор короля Виктора-Эммануила II, и “черный” свет, двор папы Пия IX.
Французское военное судно постоянно крейсировало близ Рима, что помочь в случае чего
папе бежать из его так называемого “плена”. Король Виктор-Эммануил II поселился в
Квиринальском дворце. За папой были сохранены только Ватикан, Латеран и вилла Кас-
тель Гандольфо. С тех пор именами Квиринал и Ватикан обозначали правительство Ита-
лии и святой престол.
Папа сказал гостям маленькую речь на дурном французском языке, напомнил, что нужно
ежедневно, не откладывая до последнего дня своей жизни, приобретать себе отече-ство, которое не Лондон, не Петербург, не Париж, а Царствие Небесное, дал свое благо-
словение людям, четкам, образкам.
Кардиналы смотрели на Мусю так, как бывало при выходе из театра в Ницце, запи-сано у
нее в дневнике. Из этого сравнения вычеркнуто имя Жирофли, это он, Эмиль д’Одиффре, смотрел на нее так при выходе из Оперы в Ницце. Надо думать, кардиналам ничто
человеческое не было чуждо. Как, впрочем, и самому папе с висячей собачьей гу-бой. Из
дневника вычеркнуто, что увидев Мусю, святой отец, указывая на нее тощим пальцем, первым делом спросил: “Кто эта американка?”
Муся совсем было зачахла от тоски, скучая по тете, которая осталась в Ницце, и даже по
Люсьену Валицкому, тоже не поехавшему с ними, но тут судьба послала ей сле-дующее
приключение. Как-то, выходя из коляски у крыльца отеля, она заметила двух мо-лодых
римлян, смотревших на нее. Потом она заметила их на площади перед отелем - они явно
следили за их окнами. Посланная для выяснения служанка Леони донесла, что это
совершенно приличные молодые люди, а скоро, к безумной радости Муси, выяснилось,
что один из них, который наиболее ей заинтересован, племянник самого кардинала Анто-
нелли (В ее дневнике он обозначен буквой “А.”)
Муся торжествовала. Племянник кардинала! “Черт возьми, он и не мог быть никем
другим. Теперь я узнаю себя”.
Пьетро Антонелли был красив, напоминал неверного Одиффре. Матовый цвет ли-ца,
черные глаза, потом она уточняет, что карие, правильный римский нос, красивые уши, маленький рот, недурные зубы и усы двадцатитрехлетнего молодого человека - таков
портрет следующего претендента на ее руку.
Как им сказали, он очень весел, остроумен и хорош собой, но несколько ”passerello”, что
по-итальянски значит “разгильдяй”. Но это только придавало в глазах Марии ему веса и
пикантности. Ее же мать решила, что он похож на брата Марии, Поля.
Тут же заброшена учеба: она только начала занятия с поляком Каторбинским, брала у него
уроки рисунка и живописи, посетила французских художников на вилле Медичи, серьезно
хотела заняться пением с итальянцем Фачьотти, который нашел у нее голос, ох-
ватывающий три октавы без двух нот, теперь же все брошено все псу под хвост, она едет в
маскарад, костюмированный бал в Капитолии, куда неприлично ездить семнадцатилетней
девушке, даже, если ее и сопровождает взрослая особа. Это прибывшая в Рим мать Дины, бывшая жена дяди Жоржа, Доминика. Начинаются ее римские каникулы.
На Мусе черное шелковое платье с длинным шлейфом, узкий корсаж, черный газо-вый
