Людмила Бояджиева - Москва Булгаковская
— Ну, ты гигант! Гений, Мишка, гений! — Юрий, блестя повлажневшими черными глазами, расцеловал счастливого автора в обе зардевшиеся щеки. — Совсем другой писатель — сильный, глубокий! Откуда такой слог взялся, манера… Будущее у тебя, думаю, огромное! Заходи ко мне — поговорим.
Михаил решил зайти к Юрию Слезкину с Любой — они же были давно знакомы.
Булгаков зашел к Слезкину с Любой.
— Здравствуйте, Юрий, не рады? — Люба подставила щеку для поцелуя и протянула букетик. — Это твоей красавице жене.
— Привет… — Юрий, державший в руках пальто, не улыбнулся гостям. — Уж извините, принять не могу. Жена с сыном ждут меня в парке, к ушному доктору собрались.
Они вышли вместе и попрощались холодно. Михаил, недоумевавший по поводу такого поведения друга, заехал позже и вызвал его на откровенный разговор.
— Скажи честно, Юра, ведь ты нарочно из дома ушел. Мы с Любой поняли.
— А что еще поняли?
— Что не хочешь видеть кого-то из нас.
— Не хочу видеть вас вместе. Это понятно? Твоя жена — Тася. Мы с Ириной другой не знаем.
— Была Тася, стала Люба.
— Так далеко зашло?
— А в чем, собственно, дело? Я первый мужчина, который, прожив с одной женой 11 лет, женился на другой женщине?
— Выходит, необоримое взаимное чувство… — Юрий недобро усмехнулся. — И необратимая глупость.
— Если так… — Михаил поднялся. — Ну, извини, нам больше видеться не стоит.
— Миша… — Юрий поймал его за рукав, вернул на место. — Я думаю, мы друзья. А друг имеет право… Имеет право быть честным даже в весьма щепетильных обстоятельствах. Что ты знаешь о Белозерской?
— Решительно все. Вот уже три месяца, как мы впились друг в друга, словно встретились после долгой разлуки… Она для меня — все.
— Про Есенина, про Бальмонта рассказывала? Как он на заре приходил к ней стихи читать… Про танцы в перьях в парижском кафешантане?
— Рассказывала… Что ж в этом дурного?
— Слушай, Миш… Это практичная, много повидавшая женщина. Ее He-Буква притащился с ней из Берлина чисто формально — она в Германии оставила свою любовь — сама мне говорила. Неужели ты не видишь, что она приглядывается к мужчинам, подыскивая следующего «спутника жизни», желательно, из известных литераторов.
— Спасибо за комплимент насчет «известного». Но в чем вина Любы? Все мы находимся в постоянных поисках лучшего.
— Вначале она с Юркой Потехиным начала крутить, потом ко мне подъезжала с этим Бальмонтом и прочими парижскими выступлениями в перьях. Но у меня жена и Сашка — семья, которая мне очень дорога. Меня ахами да вздохами не пробьешь. А тут ты подвернулся. Влюбчивый такой — сразу жениться! Будь счастлив, если выйдет, но знай: ко мне в дом с новой женой не приходи.
Михаил побагровел, голос перешел на крик:
— Найдется, к кому нам ходить! На гениальном писателе Слезкине свет клином не сошелся.
С тех пор в отношениях Булгакова с Юрием Слезкиным была поставлена точка.
Глава третья. Голубятня
Жизнь «на Голубятне» во флигельке во дворе № 9 по Обухову (ныне Чистому) переулку. Здесь написаны «Дни Турбиных», фантастическая повесть «Роковые яйца», «Собачье сердце», «Дьяволиада», комедии «Зойкина квартира», «Багровый остров», репортажи, рассказы, фельетоны. Обыск, изъятие дневников и «Собачьего сердца»
1Зимой удалось, наконец, снять одну комнату в большой, перестроенной квартире «бывших», населенной живописными типами и новым полунищим людом.
В длинном коридоре на столах пыхтели керосинки, в комнате имелась печь, которую топил Михаил.
Жилище свое, многонаселенное, неспокойное, они прозвали Голубятней — все же второй этаж, и перенаселение явное, права птичьи.
Однажды на Голубятне появились двое — молодой и постарше. Оба оказались люди приличные, не прощелыги какие-то и не сыскари — сотрудники Вахтанговского театра. Тот, что постарше, в толстовке — режиссер Алексей Дмитриевич Попов оглядел скудную обстановку, прислушался.
Из коридора слышались трагические интонации нескончаемого диалога:
— Дурно спала всю ночь! Глаз не сомкнула: извольте радоваться — у меня опять серебряная ложка пропала! Разве при Государе Императоре нечто подобное могло случиться в приличном доме…
— Приличный дом! Публичный — какая разница! — гаркнул зычный голос. — А если ты, старая калоша, смеешь заявлять, что я твои поганые ложки тырю, то засунь их себе… Вон мою можешь еще железную зацапать — для такой крали не жалко! Подашь, когда императрица на чай заедет!
В коридоре что-то зазвенело, послышались рыдания.
— Возможно, нужна помощь? — двинулся к двери Попов.
— Лучше присаживайтесь, расскажите, с какой нуждой посетили наше скромное жилище.
— Славненько устроились. В самой гуще жизни. Тсс! — Он подкрался к двери в коридор, приоткрыл. Из комнаты бывшей фрейлины доносился громкий шепот — дамы изъяснялись по-французски:
— Эти постоянные инциденты со столовым серебром сведут меня с ума……императрица беспокоится о моем здоровье не напрасно…
— Любаня, укроти старушек. — Михаил закрыл дверь. — Говорю для их же пользы. Напялят шляпы из фрейлинского гардероба и полагают, что это шапка-невидимка.
— У нас в квартире проживает весьма живописный контингент, — закинув ногу на ногу, объяснила Люба гостям, — включая нас, разумеется.
— Об этом и речь! — молодой брюнет (актер В.В. Куза) оживился. — Мы читали произведения товарища Булгакова. Очень с большим юмором написано. А нашему театру нужна комедия из нового быта. Вот, к примеру, как у вас тут, если здесь еще рабочий или ударник труда проживает — на них положительный акцент поставить. Социального героя, так сказать, вывести.
— Ударника, не взыщите, нет. И социального героя я вам обещать не могу, поскольку таковых не видал. Не вижу — и все! Вот беда-то в чем писательская! — пожаловался Михаил весьма натурально. — Но действие захватывающее организовать можно — с криминальным элементом, с лирикой.
…В тот же вечер было договорено, что таковая пьеса, в кратчайший срок будет написана и передана театру. Мало того — аванс может быть получен в ближайшие дни по предоставлении части текста.
— Ау меня уже сюжетец есть! — протянул Михаил жене газету «Красная звезда», после того как гости ушли. — Читай, читай…
— «Милиция раскрыла карточный притон, действующий под видом пошивочной мастерской в квартире некой москвички — Зинаиды Буяльской».
— Остальное совсем просто: оживляем этот пейзаж пошлейшими, живописнейшими типами, вводим лирическую струю и — под гром и молнии правосудия ра-зо-бла-ча-ем! Чего тянуть — сажусь выполнять заказ. Запомни: ничего плохого в заказе не вижу. Верди «Аиду» совсем недурственно написал, хоть и по заказу. «К берегам священным Нила…» И Суэцкому каналу это репутацию не подмочило.
