Дава Собел - Более совершенные небеса
Коперник (поднимая сумку и всучивая ее Ретику). Имейте в виду, на этих дорогах нужно быть осторожным. Смотрите в оба.
Ретик. И после всего этого вы не позволите мне остаться?
Коперник. Мне жаль разочаровывать вас.
Ретик. Что мне теперь делать? Как же я?.. О Боже!
Коперник. Если вы действительно хотите следовать моим идеям, почему бы вам не написать мне? Когда вернетесь в Виттенберг, вы могли бы… Только не прямо. Придется отправлять письма через посредника. Возможно, Шёнер согласился бы стать… посыльным между нами. Меня бы это устроило.
Коперник подходит к Ретику, дружески кладет ему руку на плечо, чтобы подбодрить его.
Коперник. Ну а пока, профессор, собирайте вещи. Заберите книги, пожалуйста. Мне совестно оставлять их у себя. Право, жаль отправлять вас вот так, но все мы — жертвы этих тяжелых времен.
Ретик мрачно повинуется. Они вместе идут к двери. Когда Коперник открывает ее, комнату наполняет солнечный свет.
Коперник. О, Боже правый!
Коперник захлопывает дверь, отталкивая Ретика обратно в комнату.
Коперник. Сейчас нельзя!
Ретик. Почему?
Коперник. Слишком поздно. Смотрите! Уже светло. Придется мне… Где же это?.. А, знаю!
Коперник сдвигает в сторону скамью и находит люк, который безуспешно пытается открыть. Ретик ошеломленно наблюдает за ним.
Коперник. Помогите мне!
Ретик хватается за ручку люка и тянет, пока он, наконец, не открывается.
Коперник. Сюда! Скорее!
Они исчезают в проеме, закрывая за собой люк. Некоторое время сцена пуста. Солнечный свет становится ярче. Слышен мужской хор, поющий заутреню. Кто-то настойчиво стучит во входную дверь. Анна выходит из внутренней комнаты, повязывая фартук.
Анна. Кто там?
Она оглядывает комнату, переставляет скамью, пытается быстро навести порядок, подходит к двери.
Франц (входя). О, пани Анна! Вы все еще здесь.
Франц обнимает ее, словно ребенок свою мать, едва не плача.
Анна. Что такое, милый? В чем дело?
Франц. Вы здесь. Вы все еще здесь.
Анна. Ну, хватит, хватит. Где же мне еще быть?
Франц. Я не знаю. Ох, пани Анна, я не хочу, чтобы вы уезжали.
Анна. Что же это с моим храбрым мальчиком? Ах, бедняжка. Ну, будет, будет.
Франц. Он сказал, что вы должны уехать.
Анна. Кто сказал такое?
Франц. Епископ.
Анна. Епископ?
Франц. Я слышал его.
Анна. Нет.
Франц. Это правда. Он сказал доктору, чтобы тот прогнал вас. Пожалуйста, не уезжайте, пани Анна! Прошу, не уезжайте.
Свет гаснет.
Сцена четвертая. Спальня епископа. Два епископаЕпископ в своей постели мучается кошмарами. Стук в дверь усиливает ужас его сна, но одновременно будит его, и он вскрикивает.
Гизе (за кулисами). Простите, что потревожил…
Епископ постепенно приходит в себя и окончательно просыпается.
Гизе (открывая дверь). Сегодня мы играем в шахматы, Иоганн. Помните? Можно мне войти?
Епископ (отбрасывая одеяло и садясь). Нет.
Гизе (входя). Что с вами? Почему вы до сих пор в кровати?
Епископ. Мальчик впустил вас?
Гизе. Вы больны?
Епископ. Да нет! Но мне нехорошо. Как будто лошадь в голову лягнула.
Гизе. Нужно послать за Николаем, чтобы он пришел и осмотрел вас.
Входит Франц с кувшином и тазом, ставит их на умывальник и выходит.
Епископ. Николай провел здесь всю ночь. Она выдалась для меня ужасной. Какой-то проклятый лютеранин пытался меня отравить.
Гизе. Яд?!
Епископ. Убить меня хотел. И едва не добился своего.
Гизе. Боже правый!
Епископ. Ах! Скажите мне, Тидеман: если мне угрожает опасность в собственной столовой, то где же безопасно? Лютеране повсюду. В кухне. В супе.
Гизе. Вы задержали подозреваемого?
Епископ. Никому больше нельзя доверять. Возможно, придется пытать кого-то, чтобы добиться правды!
Епископ встает, идет к умывальнику и по ходу диалога снимает ночную рубашку и приводит себя в порядок.
Гизе. Вы уверены, что это был яд? Что сказал Николай?
Епископ. Николай! Его мастерства хватает, чтобы справиться с одной попыткой отравления. И слава Богу! Но его лекарства не остановят распространение лютеранской чумы. Она просачивается всюду и отравляет все вокруг. Бог свидетель, это уже настоящая эпидемия!
Гизе. Вы говорите как солдат, Иоганн.
Епископ. А вы, Тидеман! Сидите в сторонке и наблюдаете. И ничего не делаете, чтобы остановить эту волну.
Гизе. А что прикажете делать? Осадить Виттенберг?
Епископ. Вы все еще не ввели мой эдикт в своей епархии. Не так ли?
Гизе. Ну же, Иоганн.
Епископ. Вы даже этого не сделали.
Гизе. Вы же знаете, как я отнесся…
Епископ. Остались только мы, Тидеман. Вы и я. Мы — последние, кто сопротивляется, во всем этом крае. Все остальные епископы, до единого, склонились перед этим дьяволом Лютером. Да поможет нам Бог, даже герцог обратился в иную веру. Мы окружены. Мы должны сокрушить угрозу.
Гизе. Мы люди Божьи, Иоганн.
Епископ. Церковь зовет нас на помощь. Мне нужна ваша поддержка. Пока вы позволяете лютеранам жить и работать в Кульме…
Гизе. Наши лютеране в Кульме никому не причиняют вреда. Они просто…
Епископ. Послушайте меня, Тидеман. Если здесь, в Вармии, случится беда, Кульм она тоже не минует. У нас с вами общие неприятности. Откуда вам знать, что покушение на меня совершил не один из ваших лютеран?
Гизе. Они же крестьяне. Купцы. Торговцы. Те же люди, что жили промеж нас несколько поколений, еще задолго до…
Епископ. Они предали нас, предав Церковь. Нельзя позволить им расхаживать безнаказанно.
Гизе. В глубине души вы знаете, что есть лучший путь примирения с нашей протестантской общиной.
Епископ. Ну хватит, Тидеман! Когда вы наконец признаете факты?!
Гизе. Мы все христиане в глазах Господа.
