Анатолий Уткин - Теодор Рузвельт. Политический портрет
Дорога в Вашингтон
Ближайшим лакомым куском для джингоистов была Куба. Сторонники экспансии еще в конце XVIII века говорили о ней как об острове, намытом из песка, который несет Миссисипи. На протяжении 1895 ― 1897 годов агрессивная внутриправительственная группировка развернула подготовку к интервенции.
Американская армия и флот стремились выбить Испанию из ее колоний, прежде всего с Кубы и Филиппин. Но война 1898 года США с Испанией явилась вехой и в мировой истории. Схватка молодого империалистического хищника с ослабевшей полуфеодальной страной знаменовала начало нового этапа в развитии капитализма ― этапа борьбы за передел уже поделенного мира. Испания ― первая добыча США на их пути к мировому господству.
Развитие событий на Кубе способствовало осуществлению планов Америки. В феврале 1895 года на острове вспыхнуло антиколониальное восстание. Под угрозой оказалась американская торговля с Кубой, достигавшая оборота 100 миллионов долларов в год, а также 50 миллионов долларов капиталовложений США. Влиятельные газеты «Нью-Йорк уорлд» и «Нью-Йорк джорнэл» повели обработку общественного мнения. Взывая к гуманности «среднего» американца (нельзя допустить расправы испанских колонизаторов над повстанцами), они одновременно запугивали его возможностью остаться без кубинского сахара. Примечательно провокационное поведение в этой ситуации самих «газетных королей» ― Дж. Пулитцера и У. Р. Хер-ста. Один из репортеров в Гаване телеграфировал: «Все спокойно, никакой войны. Я хочу возвратиться». На что Херст ответил: «Пожалуйста, оставайтесь. Вы обеспечьте описания, а я обеспечу войну».
Весной 1896 года сенат и палата представителей США приняли резолюции, признающие за кубинскими повстанцами легальные права воюющей стороны.
В правительственных кругах нарастало давление группы Рузвельта ― Лоджа в пользу расширения программы военно-морского строительства. Будучи президентом, У. Тафт признавал: «Если бы не Теодор Рузвельт, мы никогда не были в состоянии объявить войну, ибо только он сумел получить от конгресса достаточно средств, чтобы реально поддержать любую угрозу...» В сентябре 1897 года Рузвельт убедил своего шефа-министра, что посылка экспедиционного корпуса на Кубу «не будет слишком сложной операцией». Он представил план создания эскадры, которая смогла бы незамеченной миновать Гибралтар, нанести удар по основной военно-морской базе Испании ― Кадиксу и разрушить Барселону. Желая видеть свой проект осуществленным, Рузвельт дошел до президента, объяснив ему «в самых простых выражениях, что только война может спасти национальную честь».
К войне уже все было готово. Требовался лишь повод. Вскоре их представилось даже два. Первым явилось письмо испанского посла в Америке дона Дюпюи де Ломе. Адресованное его другу в Гаване, оно было перехвачено секретной службой кубинских повстанцев и при помощи «Нью-Йорк джорнэл» 9 февраля 1898 года стало достоянием широкой общественности. Сеньор де Ломе перешел границы дипломатической осторожности, дав волю своим чувствам. Президент Маккинли был охарактеризован как «слабый и потакающий сброду низкий политик, желающий сохранить добрые отношения с джингоистами своей партии». Комментируя это письмо, Херст назвал его «худшим оскорблением Соединенных Штатов за всю их историю». Приданный делу оборот заставил Мадрид отозвать посла. Примирение становилось все более трудной задачей.
В разгар дипломатического скандала произошел инцидент, развязавший интервенционистам руки. На рейде Гаваны 15 февраля 1898 года при невыясненных обстоятельствах пошел ко дну американский военный корабль «Мэн». Он был послан на Кубу по просьбе генерального консула США Ф. Ли, и, хотя угроза испанцам была очевидной, президент Маккинли назвал это действие «актом дружественной любезности». Надо ли было испанцам, увязшим в борьбе с кубинскими патриотами, восстанавливать против себя могущественные Штаты? Вряд ли. Но комиссия, расследовавшая обстоятельства гибели корабля (ни испанские, ни международные органы к этому делу допущены не были), пришла к выводу: причиной явилась мина, выпущенная с подводной лодки.
Теодор Рузвельт понял, что наступил его час. Утром, по получении известий с Кубы, он писал: «Я отдал бы все, чтобы президент Маккинли приказал флоту взять курс на Гавану». Наибольшее удовлетворение доставляли Рузвельту дни, когда его начальник отсутствовал. Как только Дж. Лонг уехал 25 февраля 1898 года на однодневный отдых, Рузвельт направил телеграмму Дж. Дьюи, командующему тихоокеанской эскадрой. (Еще в декабре 1897 года коммодор Дьюи отбыл в Гонконг, прихватив «на всякий случай» карту Филиппин ― испанской колонии.) Политически важная телеграмма имела провокационный характер. Т. Рузвельт приказывал Дьюи загрузиться углем и «в случае объявления войны... начать оборонительные операции» на Филиппинах. Поистине нужно обладать фантазией Рузвельта, чтобы назвать захват Филиппин оборонительной операцией.
Ультиматум Мадриду, последовавший 27 марта, содержал требование принять американское посредничество в контактах с восставшими кубинцами. Американский посол сообщил о готовности испанского правительства принять любые условия, лишь бы сохранить мир. Но президент Маккинли назвал уступки недостаточными и 10 апреля в специальном послании просил конгресс об объявлении войны против Испании. В резолюции конгресса от 20 апреля содержалось требование к Испании отказаться от прав на Кубу и вывести свои войска с острова.
Еще до начала военных действий конгресс вотировал 50 миллионов долларов на подготовку к ним. Превосходные новые боевые корабли Америки стояли вне конкуренции. Близ атлантического побережья дымили трубы четырех линкоров ― «Индиана», «Айова», «Массачусетс» и «Орегон», равных которым не было в испанском флоте. Еще больше была диспропорция на Тихом океане, эскадра Дж. Дьюи была оснащена по последнему слову тогдашней военной техники.
Первая из решающих битв этой войны с заведомо означенным исходом разыгралась на рейде Манилы. Семь кораблей под командованием адмирала Парицио Мантохо-и-Пасерон обреченно встретили утром 1 мая 1898 года входящую в бухту Манилы эскадру Дьюи. Через несколько часов три испанских корабля были потоплены, четыре сожжены. С американской стороны насчитывалось семеро легкораненых матросов. Теперь Вашингтон ждал известий из Атлантики. В гавани Сантьяго-де-Куба 19 мая адмирал У. Сэмпсон обнаружил семь кораблей испанского флота. По американскому плану их должны были взять в клещи высаженный на остров экспедиционный корпус и корабли под командованием Сэмпсона. Цель была достигнута 3 июля. Все испанские корабли сгорели, а флот США потерял одного матроса.
