Ефрем Филофейский - Моя жизнь со Старцем Иосифом
— И почему это у тебя случилась рвота?
Желудок у меня был слабый.
Глава тринадцатая. МОЛЧАНИЕ
Начал меня Старец посылать за пределы нашего скита: в скит Святой Анны, в Новый Скит, в монастыри, — чтобы я относил туда вырезанные нами крестики, делал необходимые покупки, приносил нужные вещи, продукты, фрукты, относил пшеницу на мельницу, отправлял письма. При этом он наказывал мне не разговаривать:
— Когда ты выходишь с нашего двора, не разговаривай, держи рот на замке.
— Буди благословенно, Старче.
— Теперь, когда ты будешь всюду ходить, тебя будут спрашивать: «Откуда ты? Как тебя зовут?» Ты же не говори ничего.
Если бы я с кем заговорил, мне бы влетело. В то время послушников приходило на Святую Гору мало, и отцам было любопытно узнать, откуда я. Увидев меня, они спрашивали: «Иноче, откуда ты? Кто твой Старец?» Я не отвечал, соблюдал наказ Старца.
* * *
Однажды мне довелось в такой ситуации встретиться с епископом, который впоследствии меня рукоположил. Это был восьмидесятилетний старик из Малой Азии, совершавший знамения и чудеса. До этого я ни разу его не видел. Старец Иосиф мне сказал:
— Возьми письма и спустись к морю, отправь их. Будь внимателен, не заговаривай ни с кем, не то я тебя просто убью, на части разорву. Так что смотри, заговоришь — пропал.
Я взял письма, пошел вниз, но баркас еще не пришел, и отцы бродили по пристани. Я сказал себе: «Присяду-ка я под маслиной в тенечке, чтобы меня не заметили отцы и не стали со мной говорить, а не то влипну в историю». Я присел под деревом и стал тянуть четки.
Когда немного прояснилось, я заметил, как ко мне направляется какой-то батюшка, которого я раньше не встречал. Тук-тук своей палочкой. Я сразу понял, что это Владыка. Я отодвинулся подальше и спрятался за стволом маслины, но тропинка проходила рядом с деревом. Владыка меня увидел и пошел прямо ко мне. «Ох, как я теперь буду выпутываться? Ведь это Владыка», — подумал я. Он подошел и зацепил меня своей палочкой так, что не шевельнешься. «Ну все! — сказал я себе. — Вот это здорово!» Я опустил голову, схватился за четки: «Господи Иисусе Христе, спаси мя! Господи Иисусе Христе, помоги мне!» Что я ему отвечу? Старец Иосиф мне сказал, что, если уж меня слишком прижмут к стенке, я должен ответить: «У меня нет благословения Старца разговаривать». Это было моим последним козырем. Итак, Владыка стоял передо мной.
— Иноче, откуда ты?
Я ни слова.
— Кто твой Старец, иноче?
Молчу.
— Сколько тебе лет?
Не отвечаю.
— Как твое имя? У тебя нет языка? Ты немой?
Ничего не говорю.
— Как зовут твоего Старца?
Продолжаю молчать. А ведь со мной говорит Владыка!
— Ты со мной не будешь разговаривать?
Я — букашка рядом с ним, а он — архиерей. Мне стало его жалко. Я думал: «Он от меня не отстанет, будет говорить, будет меня непрестанно засыпать вопросами. Дай-ка я произнесу то, что Старец разрешил мне сказать в крайнем случае».
— Простите меня, у меня нет благословения разговаривать.
— А-а-а, у тебя нет благословения говорить. То есть если ты проголодаешься, то не скажешь Старцу: «Я голоден, дай мне поесть»?
Но все, что я мог; я уже сказал. Владыка все понял, он увидел, что я не скажу больше ни слова, повернулся и ушел, отправился в свое путешествие. Откуда мне было знать, что спустя какое-то время он будет меня рукополагать?!
Увидев баркас, пошел и я на пристань. Дал письма в руки капитану и убежал.
— Эй, иноче!..
Куда там! Я уже был далеко.
* * *
Однажды Старец мне сказал:
— Быстро бери свою торбу и ступай в Святую Анну, купи там хурмы. Скажешь: «Мне нужно двадцать килограммов хурмы. Сколько стоит?» Заплати и возвращайся. То есть считанные слова. Скажешь на одно слово больше — конец, здесь тебе не место. И если тебя угостят чем-нибудь сладким, ты это не должен есть.
Я — в панике, так что пот меня прошиб. Как я пойду? Что ждет меня там, куда я пойду?
Отправился. Постучал в каливу.
— Молитвами святых отец наших…
Вышел почтенный старчик, еле на ногах стоит.
— Добро пожаловать, иноче! Проходи!
Я зашел. Отцы меня приняли с большой любовью.
— Угощайся, дитя мое, возьми, это вкусно. Как тебя звать?
Они видели, как я юн, и решили, что надо меня накормить. Я отказался. Один из монахов спросил:
— Кто твой Старец?
Я опустил голову и молчал.
— Что ты хотел?
— Двадцать килограммов хурмы.
— Откуда ты?
— Двадцать килограммов хурмы.
Тогда они поняли: «У него повеление от Старца не разговаривать, не будем его принуждать». Они знали монашеские правила.
— Пожалуйста, бери, дитя мое.
— Сколько стоит?
— Столько-то.
— Возьмите.
— Возьми, иноче, и эту хурму, смотри, какая спелая, съешь ее.
Я отрицательно покачал головой.
— Почему ты ее не берешь?
Я опустил голову вниз. Они все поняли. Я взял свою торбу — и в путь. Пронесло! Я сказал себе: «По меньшей мере, не совершил преслушания». Лишь только подошел я к Старцу, начался допрос.
— Разговаривал?
— Сказал то-то и то-то.
— Ну хорошо.
* * *
В другой день он мне сказал:
— Хватай-ка свою торбу, насыпай пшеницы, закидывай торбу за спину и ступай на мельницу к Святой Анне. Там отдашь зерно, пусть они помелют. Но смотри, не разговаривай. Ты им отдашь пшеницу и спросишь, когда забирать и сколько заплатить. Ни одного слова ты не должен прибавлять сверх того, что я тебе сказал. А если прижмут к стенке, скажи: «У меня нет благословения говорить вам что-либо, кроме этих слов».
Я отнес. Там был один мирской человек, носивший скуфейку и подрясник, хотя и был мирянином. Я подошел к нему и сказал:
— Пожалуйста, смелите мне эту пшеницу. Скажите мне, когда мне ее забирать и сколько это стоит.
— А ты откуда? Кто твой Старец?
— Возьмите пшеницу и скажите мне, когда мне ее забирать.
— Я с тобой разговариваю! — сказал он. — Откуда ты и кто твой Старец?
Я опустил голову, ничего не говоря. Отдал ему пшеницу.
— Когда мне прийти?
Он разозлился.
— Почему ты мне не говоришь, кто твой Старец?!
В конце концов он сказал мне разгневанно:
— Приходи в такой-то день.
Я ему сделал поклон и убежал. Здорово он на меня разозлился!
Такое со мной случалось постоянно. Но это было именно то, что всем нам и требуется.
* * *
Вскоре после того как мы отделились от зилотов, Старец послал меня и отца Иосифа Младшего записаться в официальный список монахов. Семь часов пути пешком и два-три дня для дела. То есть мы должны были выйти на рассвете и прийти в Карею на закате. Старец нам сказал:
