Нуджуд Али - Мне 10 лет, и я разведена
В комнате снова воцаряется тишина. Фарес вздыхает, потом морщины у него на лбу разглаживаются, и на лице появляется подобие улыбки.
— Отец, помнишь, что произошло в тот день? Я очень разозлился. Мы поругались из-за того, что я вернулся с пустыми руками, хотя должен был выпросить у булочника немного хлеба. Было ужасно стыдно продолжать попрошайничать на улице. Я мечтал о новых штанах и модных ботинках, как и другие мальчишки, но денег хватало только на еду. На следующий день во мне проснулось дикое желание больше ни от кого не зависеть. Хотелось добиться успеха, самостоятельно зарабатывать себе на жизнь и покупать ту одежду, которую хочется. Вот почему я ушел, дав себе обещание, что не вернусь домой, пока мои карманы не будут полны денег…
Он замолкает, делает еще один глоток чая — и возвращается к своему рассказу:
— От людей из нашего квартала я слышал, что есть возможность уехать в Саудовскую Аравию. Говорили, что, работая там, можно обеспечить всю семью. Я решил попытать счастья. Меня переполняли амбиции, и терять было нечего… Молодость и беззаботность сделали свое дело. Я даже не представлял, что будет так тяжело.
Четыре дня мы добирались до Саудовской Аравии. Сначала я с другими рабочими ехал на попутной машине до Саады, города на северо-западе Йемена. Дорога была забита армейскими постами, и уже на первом стало понятно, что поездка предстоит не из легких. Наконец мы оказались в Сааде. Там нашелся проводник, который предложил перевести меня через границу за пять тысяч риалов[36]. Дорого, знаю, но так не хотелось поворачивать назад. Он говорил, что проведет меня по окольным дорогам, где нас не поймают пограничники. У меня не было при себе никаких документов, оставалось только рассчитывать на его помощь.
— Мы так за тебя волновались! Боялись, что больше никогда тебя не увидим, — перебивает Фареса отец.
Погруженный в воспоминания, брат продолжает рассказ, не обращая внимания на замечание Aba.
— Границу пересекали пешком, поздно ночью. Никогда в жизни не было так страшно. По дороге я встретил еще нескольких йеменцев, некоторые были даже моложе меня. Они тоже слабо представляли, что их ждет по ту сторону границы, и мечтали только об одном — поскорее разбогатеть. Только бредя в темноте неизвестно куда, я наконец понял, на какой риск пошел. Ведь если пограничники нас схватят, то тут же отправят обратно в Сану…
Когда мы оказались в Саудовской Аравии, я вздохнул с облегчением, но радость вскоре сменилась недоумением. Куда теперь идти? Несмотря на усталость, я продолжил идти и через некоторое время оказался возле города Кхамисс Мусхеид. Какое разочарование! Та часть Саудовской Аравии мало чем отличалась от Саны. Человек, у которого я спросил дорогу, предложил переночевать у него. Он жил прямо в открытом поле вместе с женой и детьми.
На следующий день он предложил мне работу, и я сразу согласился. Выбора не было. Этот человек занимался разведением овец. Пришлось присматривать за стадом в шестьсот голов. Каждый день нужно было выгонять животных на пастбище. Мне помогал еще один пастух, из Судана. Я работал по двенадцать часов в сутки, с шести утра до шести вечера. Мы спали с суданцем в крошечном каменном домике, затерянном где-то в полях. В комнате было только два тонких матраса. Ни телевизора, ни холодильника, ни нормального туалета, ни кондиционера. Мечты рушились на глазах…
Фарес замолкает, чтобы перевести дух. От усталости его голос становится хриплым.
— С этого дня жизнь превратилась в одно сплошное разочарование. Хозяин становился все более требовательным. Мы должны были кормить животных, поить их, охранять, пока они пасутся. Рабочий день без конца удлинялся. Потребовался месяц, чтобы осознать всю шаткость своего положения. Для этого всего-то надо было получить зарплату — двести саудовских риалов[37] за тридцать дней работы. Их хватило лишь на то, чтобы купить конфеты в бакалее на углу… которая по иронии судьбы принадлежала моему хозяину!
Я не знал, что делать. Стало понятно, что придется работать как минимум год, чтобы накопить достаточно денег для возвращения в Сану. Мне не на что было даже вам позвонить. К тому же гордость мешала признать свое поражение. В первый раз я звонил только для того, чтобы убедить вас, что все хорошо. Во второй — через два года, — потому что очень за вас волновался…
Фарес опускает голову и тяжело вздыхает.
— Когда я повесил трубку, то мамины слезы на том конце провода не давали покоя. Я не спал всю ночь. Посчитал, сколько у меня денег — как раз чтобы доехать до Саны. Доработал последнюю неделю и попрощался с хозяином. Я решил: пришло время вернуться домой.
— И что ты теперь собираешься делать? — спрашивает Мохаммед.
— Буду со всеми остальными продавать жвачку на улице, — покорно отзывается Фарес.
Как он изменился! Мой амбициозный старший брат теперь готов смирно стоять в рядах побежденных. В своих воспоминаниях я ясно вижу дерзкий взгляд Фареса, бесстрашно противостоящего отцу. В голове вертелись все его проделки — они так раздражали Aba и так веселили меня. Если бы несколько дней назад Фарес пошел с нами в пиццерию, то первым начал бы делать самолетики из салфеток и посылать их на соседний столик. В апреле именно воспоминания о гордом и непокорном старшем брате помогли найти в себе силы, чтобы обратиться в суд. Его поступок прибавил мне мужества. Думаю, что я в долгу перед ним.
Побежденный Фарес — как это на него непохоже. Никогда не думала, что у него могут опуститься руки. Поэтому сегодня вечером у меня так тяжело на сердце. Когда-нибудь я обязательно найду способ помочь брату. Не знаю как, но я верну его дерзкий взгляд и нахальную улыбку.
11. Когда я стану адвокатом…
16 сентября 2008 года
На улицах Саны становится ветрено. Этот ветер предвещает конец лета, возвращение вечерней свежести и несет в себе отголоски первых капель дождя. Мои братишки и сестренки снова смогут скакать по лужам вместе с другими детьми из нашего квартала. Скоро пожелтеют листья, и на перекрестках вновь появятся бродячие торговцы одеялами.
Завтра снова пойду в школу — с каким нетерпением я ждала этого момента! Ночью никак не могла заснуть. Перед тем как лечь в кровать, я аккуратно уложила чистые тетради в новую сумку из коричневой ткани. На листке бумаги потренировалась писать свое имя. А еще имя Малак. Воспоминания о лучшей подруге согревали душу. К несчастью, меня записали в новую школу, так что нам не удастся встретиться.
Во сне я видела белые тетрадные листы, цветные карандаши и класс, полный девочек моего возраста. Мне уже несколько недель не снятся кошмары. Я больше не просыпаюсь в поту, с мокрыми от слез глазами и еле ворочая языком от страха, каждую секунду ожидая, что вот-вот распахнется дверь — и опрокинутая масляная лампа снова покатится по полу. Вместо этого мне снится школа. Ведь если о чем-то мечтаешь сильно-сильно, это обязательно сбудется.
