Все цвета любви - Бернард Каролин

К полудню она почувствовала себя лучше и забыла о недомогании. Кроме того, в студии ее ждали дочери Клареты. Но на следующее утро ей снова стало плохо. На дрожащих ногах она немного прогулялась по саду, потому что на свежем воздухе ей было легче. Она остановилась у куста и притянула к себе ветку, чтобы вдохнуть ее запах. К горлу подкатила тошнота. Фрида схватилась за живот и согнулась пополам.

В таком состоянии ее застал Пако.

— Сеньора, что с вами? — встревожился он.

— Все хорошо, — пробормотала она, пытаясь сесть.

— Позову Кларету! — крикнул садовник. — Я мигом:

Он убежал и вскоре вернулся с женой, что-то оживленно втолковывая ей по дороге.

— А теперь помолчи, — прервала Кларета мужа. Она взяла руку Фриды и поднесла ее к животу. — Пако прав. Вы ждете ребенка. Я принесла вам кое-что. — Она вытащила из кармана юбки пузырек. — Вот, растворите чайную ложку в воде и выпейте. Это поможет.

На мгновение Фрида лишилась дара речи, а потом пролепетала:

— Я беременна?

— Да, а разве вы не знали?

— Нет. Но вам-то откуда об этом известно?

Кларета рассмеялась.

— Не только вы разглядывали меня, когда рисовали, но и я наблюдала за вами. Кроме того, вы с сеньором Риверой недавно поженились. Тут не нужно быть ясновидящей!

Тем же вечером Фрида решила открыться Диего. Она уже лежала в постели, слегка дрожа, потому что перед этим они долго сидели на улице и ночь выдалась прохладной. Фрида закуталась в одеяло, дожидаясь, когда Диего допьет последний бокал с Луисом. Окна от пола до потолка были распахнуты, и она слышала, как мужчины тихо беседуют, а потом желают друг другу спокойной ночи. Легкий ветерок надувал занавески, из сада доносились ночные шорохи и звуки. Можно было разобрать, как шуршат листья деревьев и квакают лягушки в пруду. Диего прокрался в комнату на цыпочках, боясь разбудить жену.

— Я еще не сплю, — успокоила его Фрида. — Мне нужно кое-что тебе сказать. У меня будет ребенок. Я узнала об этом сегодня.

На лице Риверы расплылась глупая улыбка.

— Это правда? — удивленно прошептал он. Он был прекрасен в этот миг.

Фрида кивнула и приподняла одеяло.

Очень осторожно Диего улегся рядом с ней. Матрас, скрипнув, прогнулся под его тяжестью, Фрида перекатилась в образовавшуюся ложбинку и, захихикав, замерла в его объятиях. Так ей нравилось больше всего.

Диего уложил ее голову себе на плечо и заглянул в глаза.

— Фрида, я люблю тебя, — прошептал он. — Ты даришь мне все, о чем я только мечтал в этой жизни. У меня ни к одной женщине не было таких чувств. Ты никогда не перестаешь удивлять меня. Ты понимаешь меня, как никто другой. Когда я стою на лесах и пишу фрески, каждый взмах кисти говорит о тебе. Борьба индейцев с испанцами — это твоя борьба; гордая красота женщин на рынке — это твоя гордая красота. Не думай, что я этого не вижу! В моих картинах те же мексиканские цвета, что и на твоих одеждах. Ты для меня олицетворяешь Мексику. Я вдвое старше, почти старик, и все же благодаря тебе я влюблен словно впервые. А теперь ты подаришь мне ребенка. Спасибо, Фридита! Я люблю тебя.

Его поцелуи и прикосновения становились все более страстными, и Фрида целиком отдалась им. Прижимаясь к его теплому телу, она чувствовала себя в безопасности.

— Я не делаю тебе больно?

— Нет, — тихо ответила она. — А если бы и так, что с того? Счастье, которое я переживаю в твоих объятиях, помогает мне забыть о боли. Ты делаешь меня самой счастливой женщиной в мире.

«Я стану матерью, — замирая от радости, думала Фрида. — После появления ребенка мое счастье будет полным». Она стояла боком у зеркала, проверяя, не округлился ли животик. Утром ее снова рвало, но она перенесла это спокойно. Зато скоро она будет качать на руках малыша. Она уже представляла себе, как рисует его, а он спит и смеется во сне. Благодарность переполняла все ее тело, заставляя трепетать каждую клеточку.

«Я жена Диего, я часть того, что он создает. Я буду жить в замечательном мире, окруженная замечательными людьми, и история Мексики будет моей историей. И я буду рисовать. Я самая счастливая женщина в мире», — думала она.

В тот день Луис засобирался в Мехико: нужно было сдать статьи в печать. Фрида загрустила: они с Луисом сдружились, и ей не хотелось его отпускать.

— Спасибо тебе за все, за твою поддержку, — сказала она, когда они прощались.

— Нет, это я должен благодарить тебя. Ты замечательная женщина, — ответил Луис, с любовью глядя на нее. — Я наслаждался твоим обществом. И мне будет очень не хватать тех часов, которые мы в тишине проводили у холста. От тебя исходит сияние, которое я вижу и в твоих картинах. Этот свет проливается на всех, кто на них смотрит. — Он подошел к Фриде и обнял ее. — Пообещай мне, что не упустишь своего счастья. И в первую очередь пообещай, что не бросишь рисовать. Ведь живопись и есть твое счастье.

— С чего бы мне бросать? Почему ты так говоришь? — Просто пообещай.

Фрида кивнула.

С этого момента она дни напролет проводила одна. У нее появилось больше времени, чтобы рисовать и радоваться предстоящему рождению ребенка. Если она чувствовала себя одиноко, то шла на работу к Диего и сидела рядом с ним на лесах.

Он с гордостью рассказывал всем, что скоро станет отцом. Однако это не удержало его от интрижки с ассистенткой Ионе Робинсон.

— Ты бросишь ее? — устало спросила Фрида. Она лежала на кровати, потому что ее одолевала тянущая боль в спине. Боль отличалась от мучительных спазмов после аварии: Фрида еще не испытывала таких ощущений. — В этот раз у тебя все серьезно, да?

Ионе была не просто моделью, которая исчезнет через пару дней, а нынешней ассистенткой Риверы и к тому же американкой.

— Нет, — покачал головой Диего, взяв ее за руку, — ничего серьезного.

— Если так, то брось ее! — Фрида со злостью вырвала у него руку. — Ночью ты говорил, что я даю тебе все, что ни к одной женщине у тебя не было таких чувств. Тогда зачем тебе другие? Зачем? Ты знаешь, что ты со мной делаешь? Ты разбиваешь мне сердце.

Диего опустил глаза, как будто призадумавшись, а потом посмотрел на нее.

— Ее я хочу, но тебя, Фридуча, я люблю.

Ответ еще больше разозлил Фриду.

— Но если ты любишь меня, то почему причиняешь мне боль? Что эта женщина дает тебе такого, чего не могу дать я? Все дело в моем теле? В проклятой больной ноге?

Ривера встал на колени перед кроватью и обнял жену:

— Фрида, послушай меня. Я думал, мы выше буржуазных условностей. Мы ведь коммунисты. Мы хотим победить и изжить буржуазность. Не только в политике, но и в любви.

Она оборвала его, яростно взмахнув рукой:

— Как ты все замечательно придумал! Будь коммунистом, но гуляй направо и налево. Будь коммунистом, но все равно бери деньги у американского посла.

Ривера метнул в нее яростный взгляд.

— Ты тоже живешь на эти деньги. Кроме того, ревность слишком мелкобуржуазна. Тебе она не идет. Я могу обещать, что никогда не брошу тебя. Но и только.

Он встал и вышел из комнаты. Фрида, расстроенная, осталась лежать. Она прижала руки к животу, чтобы заглушить боль. Врач сказал, чтобы она не волновалась и заботилась о себе, потому что в ее состоянии беременность и роды — это очень большая нагрузка. Фрида прочла обеспокоенность в его глазах, но не придала ей значения. Слава богу, завтра приедет Кристина с детьми. Хоть с кем-то можно будет посоветоваться.

Кристина привезла с собой дочь Изольду и новорожденного сына Антонио. Все считали, что она приехала помочь Фриде во время беременности, которая протекала очень тяжело. Но истинная причина заключалась в другом: сестра уже рассказала Фриде, что не вернется к мужу.

— Он постоянно шляется по другим женщинам. И он избивал меня, даже когда я вынашивала Антонио. Я никогда к нему не вернусь.

— Ты его еще любишь?

Кристина фыркнула.

— Как я могу любить человека, который меня бьет и изменяет мне?

«А я вот могу, — с грустью подумала Фрида. — Я могу любить мужчину больше всех на свете, даже если он мне изменяет».