Булгаков и Лаппа - Бояджиева Людмила Григорьевна
«Велик был год и страшен год по рождестве Христовом 1918, от начала же революции второй» — так начинается знаменитый роман «Белая гвардия», охвативший события этого времени. Действие происходит здесь, в Киеве, в доме на Андреевском спуске (переименованном в романе в Алексеевский). Роман не документальная хроника: гуще, ярче прописаны происходящие в городе события, близок, но далеко не идентичен реальному состав действующих лиц. Двадцативосьмилетний Алексей Турбин — «доктор, переживший испытания и тяготы, бритый, светловолосый, постаревший и мрачный с 25 октября 1917 года», — конечно же, Михаил Булгаков. А в его друзьях и домашних легко узнаются почти не измененные портреты близких людей.
Варвара Афанасьевна — третья сестра Михаила — энергичная, привлекательная блондинка, ставшая прообразом «Елены рыжей», вышла замуж весной 1917 года за кадрового офицера, капитана Леонида Сергеевича Карума. С осени супруги жили в Петрограде, затем переехали в Москву. В мае 1918 года вернулись в Киев. Карум, менявший свои убеждения вместе со сменой власти, стал в романе Тальбертом. Он имел все основания получить в описании Булгакова черты неприятного человека и махрового подлеца.
Летом того же года вышла замуж и Надя — третья в семье, самая близкая Михаилу сестра. Ее муж — Андрей Михайлович Земский, выпускник филологического факультета Московского университета, был мобилизован в Киевское военное училище. Окончив его, уехал по назначению в гарнизон тяжелой артиллерии, расположенный в Царском Селе. Там и застал супругов Земских октябрьский переворот. В Киеве во время событий, происходящих в романе «Белая гвардия», Нади и Андрея не было.
Кроме Вари и ее мужа на Андреевском спуске жили трое младших детей — окончивший весной 1917 года гимназию Николай, семнадцатилетний Ваня и пятнадцатилетняя Лёля, еще учившаяся в гимназии. В гостеприимном доме остановился некий дальний родственник — Илларион.
Комнат, правда небольших, в квартире имелось семь, не считая кухни, ванной и большой застекленной веранды, выходящей во двор. План квартиры Булгаковых точно соответствует описанному в романе дому Турбиных. А вот упомянутая в романе милая, обветшалая обстановка выглядела на самом деле несколько беднее. Турбинские ковры воображение Булгакова позаимствовало из саратовского дома Таси, как и знаменитые кремовые шторы, охранявшие теплый мир турбинского дома от лихого безвременья, бушевавшего за окном. Старенькое фортепиано присутствовало — вся молодежь семейства музицировала. Варя, обучавшаяся на профессиональную пианистку, давала уроки музыки, а Надя училась в консерватории вокалу Имелась и изразцовая печь, но ее не расписывали дурашливыми признаниями и шуточками. Эта яркая деталь была сочинена Булгаковым, как и вся атмосфера молодых флиртов, романтических темных роз на столе в смутную декабрьскую ночь.
В романе «Белая гвардия» так много подлинных деталей и почти полной идентичности отдельных персонажей с их прообразами, что следование реальности можно было бы принять за общий принцип. Но не всегда реальный прототип соответствует литературному образу.
Николка — обаятельный, непосредственный, искренний — и в самом деле прекрасно играл на гитаре, с обожанием смотрел на старшего брата. Окончив гимназию, поступил в Киевское военное училище, а после его расформирования — на медицинский факультет Киевского университета. Николку трудно представить иным — для истории он остался пылким юношей, отчаянно защищавшим смертельно раненного Най-Турса в «Белой гвардии».
Литературный Карась и в реальности был Карасем — кадровым офицером, выписанным с фотографической точностью. Мышлаевского «сыграл» Коля Сынгаевский — давний друг семьи, породистый красавец, мечтавший стать балетным танцором, но с приходом петлюровцев ушедший в юнкера.
У Шервинского был реальный прототип — довольно близкий дому Булгаковых бывший гвардейский офицер с мощным баритоном. При гетмане он служил адъютантом особы высокого сана, был невысок, широк в плечах, живописно красив, носил великолепную форму с аксельбантами. У Булгаковых бывал часто, пел под Варин аккомпанемент, но флиртовал с влюбленной в него пятнадцатилетней Лёлей. Варваре Михайловне пришлось, как матери, вмешаться в этот «роман», и визиты баритона прекратились.
Так что за Варварой Афанасьевной («Еленой рыжей») — любящей женой всем несимпатичного Л.Н. Карума вряд ли кто-то в те времена ухаживал.
Василий Павлович Листовничий — инженер, позже полковник деникинских войск, человек честный и мужественный, стал в романе трусливым обывателем Лисовским (Василисой). Превращение Листовничего в трагикомический персонаж киевского обывателя дало повествованию яркую краску. Можно предположить, что автор «Белой гвардии» руководствовался некой личной антипатией, неизбежно возникавшей у квартиросъемщиков (Булгаковых) к хозяину дома.
Иллариону — Лариосику — Булгаков сохранил имя и портретное сходство, с наслаждением описывая обаятельную нелепость провинциального увальня.
Был и реальный Александр Александрович Глаголев — священник церкви Николы Доброго, венчавший Мишу и Тасю. Он появляется в романе в своем сане и, видимо, со свойственными ему характерными черта. ми.
Гимназисты Иван, Лёля и живущая в это время в Царском Селе Надежда — просто остались за рамками и без того густонаселенного дома Турбиных.
А вот с главными персонажами жизни Булгакова дело обстоит сложнее.
Начинается роман с похорон матери Турбиных — «светлой королевы», безвременно ушедшей из жизни и завещавшей детям: «Дружно живите». Варвара Михайловна Булгакова, однако, пребывала в добром здравии и проживала все это время рядом — на Андреевском спуске, № 38, в доме Ивана Павловича Воскресенского, за которого вышла замуж летом 1917 года (почти в это же время простились с умершей матерью Турбины). Варвара Михайловна взяла фамилию второго мужа, но продолжала заботиться об оставшихся в Киеве детях.
Нет в романе и Таси, пережившей все события страшного года рядом с Михаилом. На первый взгляд странно. Однако вполне понятно, что Тася, как свидетель и участник не вошедшей в роман негативной стороны жизни героя, не могла вписаться в сюжет. «Бесстрашие и достоинство» — девиз Алексея Турбина и собственное подлинное жизненное кредо Михаила Афанасьевича, сильно дискредитировала история с морфинизмом.
«Нет ничего хуже, чем малодушие и неуверенность в себе…», «Трусость, несомненно, один из самых страшных пороков… Нет, это самый страшный порок» — упорно внушает нам и себе писатель на страницах своих произведений. Он испытал это сам и вправе выступать в роли наставника. Но свидетель его испытаний и бедствий в лице все претерпевшей мученицы жены писателю не нужен. Его беда и позор остаются «за кадром» вместе с разделившей их Тасей.
Тася — жертва слабости, жестокости мужа — персонаж совсем иной истории, в которой один из супругов добровольно принимает жертву другого, пользуется его жизнью, его преданностью. Такого романа Булгаков не написал.
2
Итак, Миша и Тася вернулись домой.
Звякнул, затрепетал нетерпеливо знакомый колокольчик у двери. Заторопились шаги.
— Миша! Таська! — Черноглазая, смешливая Лёля повисла на шее брата.
Домочадцы бросились встречать прибывших, затискали в объятиях, забросали вопросами. Потом, передавая друг другу, смотрели полученное Михаилом удостоверение о том, что «врач вяземской городской земской больницы выполнял свои обязанности безупречно».
Вскоре пришли супруги Воскресенские, за которыми сбегал Иван. За улыбкой Варвары Михайловны чувствовалась настороженность. Иван Павлович застенчиво протянул Тасе подарки — бутылку хорошего вина и нарядную, «доисторическую» коробку конфет, украшенную изображением снежных зайчиков и сверкающей елки.
Все во внешности Ивана Павловича соответствовало слову «доктор». Тихий, ласковый, немного окающий говор, мягкие белые руки, надежная коренастая фигура в киевской тройке из серого в рубчик сукна с золотой часовой цепочкой на жилете.
