Анонимный автор - Житие преподобного Паисия Святогорца
Первым послушанием отца Аверкия в новой обители была помощь старцу Спиридону в келарне. Каждое утро после Божественной Литургии они шли в келарню и раздавали братии продукты: хлеб, сыр, сардины, маслины. Отец Аверкий помогал носить и переставлять ящики с продуктами. Также он делал всё возможное, чтобы помочь братии. У него была сумка с основными столярными инструментами, и если его просили сделать какие-то столярные работы в монастыре или близлежащих кельях, он всегда с готовностью откликался.
Однажды, когда он пришёл для таких работ в филофейскую келью святого великомученика Георгия «Парисе́он», старец кельи попросил, чтобы рядом с ним поработал и поучился столярному делу один молодой послушник. В то время этот послушник страдал от брани плотских помыслов. Поработав рядом с отцом Аверкием, он попросил своего старца:
– Геронда, можно мне поговорить с отцом Аверкием?
– Поговори, поговори… – ответил старец. – Он ведь и сам молодой ещё человек, глядишь, и поможет тебе чем-то.
Всё время, пока послушник рассказывал отцу Аверкию о своём состоянии, тот слушал его, склонив голову. Когда послушник закончил, отец Аверкий взглянул на него и спросил:
– Стало полегче?
– Помощью Пресвятой Богородицы и святого великомученика Георгия, сейчас мне очень легко и хорошо, – ответил послушник.
– Одну вещь запомни, – сказал тогда отец Аверкий. – Сеет диавол – жнёт Христос. Все эти помыслы были посеяны в тебя лукавым, но пожал их Христос. – И в продолжение разговора отец Аверкий смиренно сказал о себе так: – Как вагоны тянутся за паровозом, так за мной тянутся мои грехи.
Когда работы закончились, старец в благодарность хотел дать отцу Аверкию в благословение немного яиц, но тот отказывался и говорил:
– Ладно тебе, отец Георгий! Выглядит так, как будто ты заплатить мне хочешь.
– Да не заплатить же, не заплатить! – расстраивался отец Георгий. – Просто в благословение дать! Неужели не возьмёшь ничего в благословение от святого великомученика?
Не желая расстраивать старца, отец Аверкий взял несколько яиц и немного фасоли из их огорода.
В Филофее отец Аверкий предал себя ещё большим аскетическим подвигам. Но насколько строг он был к себе, настолько нежно заботлив по отношению к другим. В июне 1956 года в монастыре ночевал один юноша. Утром он, ничего не поев, стал собираться, чтобы идти дальше. Вдруг к нему подошёл отец Аверкий и спросил: «Ну что же вы убегаете? Даже молочка не попили», – и дал ему кружку молока с сухарями. Подвижнический вид незнакомого монаха и это краткое общение произвели на юношу неизгладимое впечатление.
В те же дни в монастырь заехал один епископ из Иерусалимской Патриархии. Он набирал монахов, желающих жить и подвизаться в святых местах. Вся братия собралась в зале для приёмов, и епископ начал спрашивать, не готов ли кто из них нести послушания на Святой Земле. Отец Аверкий уже был готов вызваться на это служение, но один соборный старец, который его очень любил, – отец Евдоким – удержал его, говоря:
– Ну куда тебя несёт? Поедешь на Святую Землю и помрёшь там.
– Этого-то я и хочу, – ответил отец Аверкий. – Поехать на Святую Землю и там помереть.
Болезнь. Коница
Очень сырой климат монастыря Филофей быстро сделал своё дело: отец Аверкий слёг в кровать с высокой температурой, и у него опять начались горловые кровотечения. Пригласили врача. Тот осмотрел больного и прописал трёхмесячный курс инъекций стрептомицина и сухой климат. Отец Симеон посоветовал отцу Аверкию ехать лечиться в Коницу.
Так, с благословения обители, отец Аверкий опять оказался у себя на родине. Он не стал заходить домой, но поселился в церковке святой Варвары. Там-то на него случайно и наткнулась благоговейная жительница Коницы Кёти (полное имя Эррикёти) Патера, которая знала его ещё ребёнком. Вначале она его даже не узнала: он был совсем исхудавшим, словно преподобный монах с древней фрески. Потом он объяснил ей, что находится в Конице на лечении, но в родительском доме жить не может, поскольку монахи должны хранить обет уклонения от мира. Кети предложила Арсению пожить в доме её старухи-матери, и тот согласился.
В этот дом приходила сестра отца Аверкия Христина и делала брату уколы. Но помимо сестры к отцу Аверкию стали приходить многие жители Коницы. Они рассказали ему об одном протестанте, который в последнее время стал привлекать в свою секту много духовно не окрепших душ. Отец Аверкий хорошо знал, о ком идёт речь. Это был тот самый выходец из Фарас, которого они с Христиной десять лет назад приютили в Янине.[143] Тогда Арсений ещё сжёг много протестантских брошюрок, найденных у него в вещмешке. И вот сейчас некоторые из земляков стали упрашивать отца Аверкия остаться в Конице, чтобы разорить осиное гнездо, пока оно ещё не построено. Однако для отца Аверкия было немыслимо оставаться жить в миру. Как только закончились три предписанных врачом месяца лечения, он вернулся в Филофей.
Мантийный монах Паисий
Вернувшись в обитель, отец Аверкий попросил у Духовного собора благословение быть «общим братом». Так в идиоритмических монастырях называли монахов, которые не были послушниками ни одного из соборных старцев обители. Такое благословение ему дали, и он стал жить не рядом с отцом Спиридоном, а в одной из самых дальних и уединённых келий в братском корпусе. Хотя в монастыре он прожил совсем недолго, соборные старцы хотели постричь его в великую схиму. Отец Аверкий снова начал отказываться. Ведь он собирался подвизаться в пустыне и не желал привязывать себя обетами к обители пострига. Когда он спросил, что ему делать, у своего духовного отца, старца Кирилла, тот посоветовал ему согласиться принять постриг в малую схиму.
И вот 3 марта 1957 года инок Аверкий был пострижен в мантию с именем Паисий. Восприемником при постриге стал благоговейнейший старец Савва. Старец Савва воспринимал при постриге всех «общих» братьев. Он прожил в обители пятьдесят лет, и хотя ему много раз предлагали стать соборным старцем, всегда отказывался, не желая, чтобы заботы по управлению монастырём мешали ему в духовном делании.
Имя «Паисий» при постриге предложил старец Симеон. Будучи родом из Фарас, он расстраивался, что отец Аверкий уже не носит имя преподобного отца Арсения (Хаджефенди). Поэтому отец Симеон и попросил старца Савву дать молодому монаху имя отважного епископа из Фарас Паисия II.[144] Излишне и говорить о том, что для самого отца Паисия значение имело не имя, а духовный подвиг, который предстоял ему как мантийному монаху. Через несколько дней после пострига он написал в одном письме: «Вот, я восприял и более тяжкое бремя. Но уповаю, что силою сладчайшего нашего Жениха Христа донесу тяжёлый крест до самой Голгофы». Вскоре он послал своей матери фотографию, на обороте которой написал прощальное письмо в виде стихотворения:
Родная матушка моя, поклон тебе от сына.
В монахи ныне уходя от суетного мира,
Лицом к обманщику-врагу, один в глухой пустыне,
Всем из любви к Царю Христу он жертвует отныне.
Мирская сладость, красота мне чужда и несладка,
В любви Спасителя Христа всё сердце без остатка.
Иду тернистою тропой, путём Христовым крестным,
Молясь, чтоб встретиться с тобой во Царствии Небесном.
Твоей любви живая связь, но, к жизни вечной Слову
Умом и сердцем устремясь, я режу по живому —
По плоти наших кровных уз – и размыкаю звенья,
И сбрасываю ветхий груз земного тяготенья.
Моя отныне будет Мать – Мария, Матерь Бога,
Своим Покровом охранять от вражьего прилога.
В глухой пустыне буду жить, Царя Христа желая
О мире мира умолить и о тебе, родная.
Пост, бдение, молитва
Отец Паисий был образцовым монахом. «Вот – хороший монах», – говорил о нём старец Евдоким. На службах отец Паисий обычно стоял в притворе, в одной из стасидий у западной стены. Всё его внимание было сконцентрировано внутри. Вечером, после заката, когда ворота монастыря запирались, отец Паисий тоже закрывался в своей келье и один, молясь по чёткам и делая поклоны, совершал всенощное бдение. Продолжалось оно пять-семь часов. Бледное, почти белое лицо отца Паисия свидетельствовало о том, что спал он совсем мало. На его коленях и костяшках пальцев рук появились грубые мозоли от многих поклонов.
Его ежедневным чтением, пищей и наслаждением была книга святого аввы Исаака Сирина. Каждый день он читал из этой книги небольшой отрывок, который потом постоянно держал в уме и старался применить на деле. Если применить на деле прочитанное не получалось, то дальше книгу он не читал. Сам он называл аскетические творения святого аввы Исаака «целой святоотеческой библиотекой». Так, медленно, со вниманием и исполнением прочитанного на практике, отец Паисий постигал эту книгу. Чтение затянулось на целых семь лет. Кроме того, он продолжал выписывать отрывки и из других святоотеческих книг, как делал это раньше, в Эсфигмене.
