Олег Попцов - Тревожные сны царской свиты
Не было ни одного политика, который бы не одобрил этого президентского решения и не назвал бы его правильным. Мы исключаем холопский визг недавних подчиненных, назвавших решение президента гениальным, сверпрозорливым, решением великого человека.
Я помню, как эти же самые люди называли гениальным решение президента назначить Бориса Немцова вице-премьером. Итог гениальной затеи нам известен.
Сказанное никак не упрек Борису Ефимовичу. Просто холуйство младореформаторов — пропущенная страница политической хроники, которую следовало бы восстановить. Надо знать, каким оружием уничтожаются признаки демократии. Но это к слову.
Решение Ельцина — это решение не гениального и сверхмужественного человека, а человека несчастного и изнуренного. Это решение кремлевского узника.
Президент, которого благодарят за то, что он ушел досрочно, не может чувствовать себя счастливым. Я далек от мысли оспаривать этот шаг Ельцина, хотя в самых критических ситуациях отстаивал необходимость завершения его президентства в точно установленные конституцией сроки.
Но президента дожали. Был применен тот же беспощадный принцип — цель оправдывает средства.
Задолго до тех, прошлых выборов, осенью 1995 года, активно дебатировался вопрос, решится ли Ельцин на повторное избрание. Уже тогда президент, испытывающий постоянные физические недомогания, задал врачам прямой вопрос: насколько сократится его жизнь, если он выдвинет свою кандидатуру на повторных выборах. Президент был детально обследован, и врачи, предварительно удалившись на совещание, вынесли свой вердикт — жизнь Ельцина сократится на 4–5 лет. И Ельцин выслушал врачей и на выборы пошел. Ныне мы свидетели нерадостного итога.
Разумеется, в ельцинском отречении слово врачей было довлеющим и то, что он якобы пошел на этот шаг, потому что убедился, что в Путина поверили, не более чем микширующий театральный ход, подтверждающий виртуальность продолжения бытия. В исполнении Ельцина эти слова выглядят почти отеческим напутствием, но мы вряд ли точно узнаем, было ли исполнение.
С точки зрения замысла авторов операции «отречение», она прошла безукоризненно. Нет сомнений, что финалу предшествовала не одна бессонная ночь самого Ельцина. Жестокость политиков невероятна. Материалом, средством достижения цели — победа Путина — оказался здравствующий президент, которого списали единоверцы, команда, ближайшие сподвижники.
Разумеется, все это сопровождалось высокоторжественными причитаниями, что шаг этот, по сути, прозорливый во имя здоровья самого президента, во имя будущего России, во имя знакового места в истории, но и более прозаичными заклинаниями о безопасности Семьи и самого президента.
Без подписанного указа о гарантиях и разговора быть не могло. И что бы совсем поверили, что сделка справедливая, без обмана, первое назначение, сделанное исполняющим обязанности президента, — утверждение руководителем администрации Александра Волошина.
Есть ли в этом поступке проявление мужества Ельцина? Разумеется, есть. Оно в преодолении самого себя, своего упрямства. В признании очевидного страна устала от урывками работающего президента, пора…
Наверное страна еще бы стерпела пять месяцев. Но в затылок уже дышали: «Подпишите отречение — и тогда на президентских выборах мы сорвем банк. Не подпишете — есть риск. Народ может опомниться».
Отречение президента сыграло на пользу левым. «Мы настаивали на импичменте. Мы настаивали на добровольной отставке по состоянию здоровья. Он упрямился, хотя осознавал, что мы правы. Теперь президент все самолично подтвердил. Состоялся самоимпичмент Ельцина. Он дал нам в руки предвыборный капитал. Грех будет им не воспользоваться».
Он действительно сделал все, что мог, для Владимира Путина. Он сделал больше, чем мог. Он уступил дорогу. Его тяжелую, утратившую подвижность фигуру отодвинули в сторону. Она закрывала вход на Олимп. Теперь обитатели Кремля будут долго думать, что делать с этой громоздкой статуей первого российского президента. В каких залах, проемах, нишах оставить эту тень. С какой скоростью снимать его портреты со стен и в каких кабинетах? И вообще, что делать сначала: менять таблички у дверей, а затем снимать портреты или наоборот?
И что делать с портретами Путина? Уже пора или стоит погодить?
Говорил ли Ельцин с Патриархом перед принятием своего решения? Благословил ли его Патриарх? Впрочем, это не так важно, что ответил Его Святейшество, если…
Накануне третьего тысячелетия Патриарх обязан напоминать каждому о душе и ее спокойствии.
Сегодня, завтра, послезавтра будет произнесено много слов об исторической роли Бориса Ельцина. И это справедливо. Все-таки десять лет их из жизни страны не вычеркнешь.
Впервые в новой российской истории, на территории одного и того же Московского Кремля, едва ли не в одном и том же кабинете, два президента: первый президент Союза — Михаил Горбачев, а затем президент России — Борис Ельцин, объявили нации о своем добровольном отречении. Правда, один в ту пору был бодр и здоров, но обстоятельства заставили. Не стало того государства, президентом которого он значился.
Второй был устойчиво болен, зато за его спиной не было распавшегося государства. И факт его, пусть несовершенного, единения он мог считать своей главной заслугой.
Ельцин ушел. Политическая элита страны оценила этот шаг президента как шаг разумный, причем сделала это с редким единодушием. Устал президент, устали от президента.
Все, что произойдет дальше, будет изучаться внимательно и пристрастно.
В истории еще не было такого случая, чтобы царь ушел, а свита осталась. Это могло быть только в случае несовершеннолетия монарха.
Свита делает короля, это точно. Но свита королей не тиражирует, тем более что нация желает иметь другого короля.
Впервые в истории нашего государства, строго согласуясь с нормами Конституции, происходит смена власти. Правда, сделаем уточнение, нормами чрезвычайными, ибо досрочная отставка президента — явление чрезвычайное. Даже в этом очевидном факте мы умудрились совершить надлом.
Что же выбирает Россия? Мы это поймем чуть позже, через три месяца. Вообще, положено говорить: новое время, новые политики. Это на дню раз по десять в предвыборных баталиях говорили Сергей Кириенко и Анатолий Чубайс.
Фраза Ельцина «Освободить дорогу новым политикам» стала общим местом во всех комментариях. Вдумывается ли каждый общественный деятель, что стоит за этими расхожими словами — «новые политики»?
Ельцин трижды ставил на новых молодых политиков, и трижды эти политики сходили с дистанции, не добившись внятных результатов. И трижды с этой дистанции их снимал сам Ельцин.
