Дмитрий Шестаков - Упрямый классик. Собрание стихотворений(1889–1934)

В мертвом вереске оврага
Тело бледное, нагое.
О, таинственные силы
Превращенного героя;
О, таинственная вечность
И стремлений и отваги;
О, рыданий бесконечность
В отуманенном овраге.

Помыслы наши горячие,
Наши мечты молодые —
Ощупью ищут дорогу незрячие,
Ощупью бродят слепые.

Грезы и песни туманные,
Легкие юности грезы —
Словно цветы безуханные,
Словно над пропастью бледные розы.

О, не спеши вдохновенье!
В час твой далекий, урочный
Придут иные мгновенья
Тихи, светлы, непорочны.

Помнишь тропинки те низкие?
Трудно взбирался ты в гору.
Ныне вершины надвинулись близкие, —
Сколько лучей и простора!

Гордые выси с спасительным холодом…
Зной и томленье далече…
Бей же, о бей торжествующим молотом
Новые, мощные речи!

Ты в бледный туман от меня потонула, ушла, —
Лишь тихие-тихие светятся детские очи,
Лишь теплые звезды плывут и дрожат без числа,
И звучно-загадочен купол торжественной ночи.
Я знаю, я вижу, твоей мне стези не догнать,
Той юности пышной померкнули свежие краски…
К чему же бороться душой без конца и рыдать?
К чему молчаливо молить недостигнутой ласки?
Ты, нежная, светлая, светлой прощальной рукой
Возьми, погаси этот факел слабеющий, скудный!
Пусть чуткие звезды плывут над пустынной землей,
И купол глубокий мерцает загадочно-чудный.

Ave Maria! Вы, вздохи вечерние,
Вздохи раскаянья, слез и смирения,
Мирно пролейтесь на серые терния
Теплой росою любви и терпения!
Ave Maria! Святые светильники,
Грешному миру от века горящие,
Кроткие дикого гнева гасильники,
Звезды земли, над землей возносящие!
Ave Maria! Пути непостижные
Над каменистыми долу дорогами,
Чудно далекие, радосно ближние
Ангела пальмы в лачугах с чертогами!

Тихая ночь настает, а дума, как птица ночная,
Всё на могилу твою, друг отстрадавший, летит.
Смолкли рыданья кругом, надгробные смолкли молитвы.
Вьется и падает снег. Тихая ночь настает.
Как привиденья, вокруг могильные стали березы.
Строгий ваятель, мороз, в мрамор твой холм оковал.
Тихо… Ты слышишь ли, друг: моя это дума ночная,
Грустным крылом шелестя, близко прильнула к кресту.
Ближе, всё ближе к тебе… И так ей отрадно с тобою
Первую ночь разделить, первую тихую ночь.

Имя предвечное Сина —
Светлый корабль заклинаний.
С верой вступаю в пучину
Темных как вера скитаний.
Путник незримый, незрящий!
Над беспокойной пучиной
Факел от века горящий —
Имя предвечное Сина.

Шама, к тебе я воззвал. Из отверстых небес
Сниди под кедровый лес,
Тихо стопу возложи на младой кипарис!
Все племена, все народы к тебе собрались.
Радость их – полный сосуд.
Зной истомил их, – пусть пьют!
Шама, ты ведаешь, духи мятежны и злы.
Зло разрушаешь ты, зла расторгаешь узлы.
Темные камни предвестий и мерзкие сны
Всё пред тобою как пыль под пятой сметены.

Камни обилья и камни веселья,
С сердца небесных богов ожерелья,
Камень гулалу и камень санду —
Алый огонь с золотою оправой,
Вас я на перси царицы кладу,
Ярых бойцов с колдовством и отравой.
Бела великая жрица, в те грани взгляни!
Злого далеко от крова прогонят они.

Боже, рассветным лучом разгоняющий мрак!
Боже, смиренных поборник и хищников враг!
Света великого боги великие ждут.
Ангелы неба недвижно твой взор стерегут.
Мира народы твое озаряет копье,
Песнь океана вливаешь ты в сердце мое,
Песнь океана, но, Боже, и бури его.
В тесной тюрьме зачинают они колдовство.
Воют метели, и темная туча растет,
Буря на бурю, и бездна на бездну встает…
Боже великий, твой щедрый томителен дар.
Вечные бури в груди зажигают пожар!

Гула, великая целительная сила,
Свой скипетр ласковый над нами опустила.
Она под низкий свод вступила, как совет
Смиренной радости невозмутимых лет.
Затем, что чистую десницу, сердца право,
Я к небу возвышал в молитве Белу новой.

На голом берегу песок ты размети,
Где пыль беспечная не скрадывает звука,
И повели рабам три жертвы принести
Для Эа, Шама и Мардука,
Козьей выи им, и вереска муки,
И меда чистого, и напоследок сыра…
На жертвы щедрые не закрывай руки,
О царь земли, владыка мира!
Как звезды царский трон хранит их имена,
Не презрит вещий слух молитв уставных звука.
И над землей пройдет, как полная луна,
Сын Эа, Шама и Мардука.

Вечер длинней и длинней по дороге протягивал тени.
Старому другу сорву этот последний цветок.

В этот вкрадчивый час, при молчаньи ночном
Я бы вспомнил опять, я бы вспомнил о том…
Я бы вспомнил, как ночь говорила двоим,
И безгласным, и страстным молчаньем своим,
Как звезда за звездой и волна за волной,
Как алмазные капли роняла трава,
Как кружилась в безумном огне голова…
Я бы вспомнил, как руки я встретил твои,
И мечтал о тоске, и молил о любви…
Я бы вспомнил о том, что давно сирота,
Что любви изменила святая мечта,
Что уж ты не со мной, что в краю ты чужом…
Сжавши рану в груди, я бы вспомнил о том!