Татьяна Андреева - Прощай ХХ век (Память сердца)
Мальчики из нашей школы тоже не отставали от моды, они заузили брюки, которые стали называться «дудочками», и надели цветные яркие рубашки с поднятыми воротниками, вместо галстуков на шею надели длинные шнурки. Все это отлично сочеталось с лихим и веселым ритмом твиста, с быстрыми ловкими движениями молодых тел.
Второй по величине и по популярности была танцевальная площадка в парке «ВРЗ» (вагонно-ремонтного завода). Рита и я заглядывали туда чаще, поскольку парк был расположен близко от наших домов. Однако нравы здесь были те же самые, поэтому на танцплощадку мы не ходили. Понятно, что школьники, студенты и молодые рабочие не очень-то совмещались в одном довольно тесном пространстве, поэтому здесь часто вспыхивали ссоры, и нередко дело доходило до драк. Правда, драки происходили не на танцах, это считалось нарушением своеобразной этики. Мужские споры решались вдали от женских глаз и постороннего вмешательства. Настоящую драку я видела всего один раз, и это было страшно. Дрались обычно с «чужаками», с ребятами из другого района города или даже другой улицы, «стенка на стенку». Дрались до синяков, до крови, иногда ломали друг другу кости, но убийств не было.
Однажды уже в студенческие годы мы с братом поехали в гости к другу в город Сокол. Город — это громко сказано, Сокол находится примерно в получасе езды от Вологды и представляет собой рабочий поселок бумажников, где расположены два целлюлозно-бумажных комбината. Основан поселок был после Великой Отечественной войны, как место ссылки для бывших заключенных ГУЛАГа и пленных немцев, чьими руками он и был построен. То, что строился Сокол без любви и без мыслей о его дальнейшем развитии и предназначении, видимо, сказывается до сих пор — таким неприкаянным и неухоженным он мне кажется всякий раз, когда я туда приезжаю по делам. Убитая химическими стоками река Сухона, тоже не способствует хорошему здоровью и настроению. Наш друг жил в частном деревянном доме, где мы провели целый день, а вечером решили сходить на местные танцы. Мы засветло вышли из дома. Помню, что мы побывали на танцплощадке, ничего интересного там не увидели и отправились назад. Мы мирно шли по пустынной улице, мимо деревянных домов, огороженных частоколом. Неожиданно откуда-то выскочили три парня и бросились на Сашу и его друга. Я отскочила в сторону. Мои мальчики выхватили по большущей палке из забора и ринулись в драку. Колья обеспечили перевес сил на нашей стороне, и драка прекратилась так же внезапно, как и началась, я глазом моргнуть не успела. На нас напали, как на чужаков.
Немного интереснее проходили танцевальные вечера внутри помещений городских клубов. Самыми популярными слыли опять же Дворец культуры железнодорожников, городской Дом культуры и Дом офицеров. В каждом из них я побывала ровно по два раза. Почему так мало? «Влюбленные в любовь» молоденькие девчонки ходили на танцы в ожидании счастья, веселья и чудесной встречи с кем-то необыкновенным. О том, что принцев на танцах не встретишь, как-то не думалось. По крайней мере, я туда ходила в таком романтическом предчувствии. Не ощутив веселья в девчоночьей толкотне, а именно девочки преобладали на этих мероприятиях, по причине того, что мальчиков было попросту вдвое меньше, не испытав счастья необыкновенной встречи, я отправилась туда, где мне всегда было хорошо — к друзьям и в библиотеку.
Светлана пришла к нам в школу в одиннадцатом классе и сразу примкнула к нашей группе. Она была чудо как хороша. Миниатюрная, но по-женски развитая, Света была вся какая-то ладная, необыкновенно милая и притягательная. Явно малороссийские корни просматривались в больших синих очах с длинными черными ресницами, черных бровях вразлет, в белозубой улыбке и светлых от природы волосах. Добавим к этому искренность, веселый нрав, доброту и открытость, и станет понятно, почему мы, ее подружки, и, конечно, все мальчишки из старших классов, были покорены ею раз и навсегда. К тому же, как Рита и Валя, она прекрасно училась. Света была дочерью крупного военного чина, поэтому их семья жила в «генеральском доме» недалеко от первой школы. У них была большая трехкомнатная квартира на троих и балкон больше похожий на крытую веранду с балюстрадой. Светины родители, любя свою единственную дочь, разрешали ей все, поэтому мы стали частыми гостями этого приветливого дома. Как-то незаметно к Свете перекочевали не только мы с подругами, но и мой брат Шура и все его друзья. Часто мы устраивали там шумные вечеринки с вином и танцами, на которых появлялись какие-то незнакомые мальчики, увлекшиеся красотой Светланы. Она принимала поклонение мальчишек так естественно, весело и просто, была так по-детски чиста, что, если бы мы с Ритой даже и умели завидовать, то не смогли бы.
Я училась на «четыре и пять», то есть хорошо, но не отлично. Да и когда мне было отличаться, я жила как в тумане — в книгах, мечтах, в чужих и своих стихах. Еще мы с братом пели в хоре Дома пионеров, а в десятом классе я увлеклась театром. Невозможно было не увлечься, драмкружок вел замечательный артист Вологодского государственного драматического театра, Михаил Сергеевич Державин. Он усмотрел во мне талант и артистизм, и я со всей страстью юности окунулась в театральную жизнь. Мы ставили сказку «Два клена», где я играла мать пропавших в лесу детей. Ставили отрывок какой-то классической пьесы, где я играла старую ханжу и злую мачеху, мучавшую свою падчерицу. Мне надевали длинное темное атласное платье из драмтеатра, делали крючковатый нос из гуммоза и рисовали глубокие морщины, а волосы стягивали на затылке узлом. В общем, я играла возрастные и характерные роли, что не каждому доверялось. С игрой на сцене ко мне пришла школьная известность и даже некоторая популярность. А уж среди моих подруг мой рейтинг поднялся на небывалую высоту. В школе мне было хорошо, несмотря на страх, испытываемый нами перед каждым уроком математики и физики. Строгие и придирчивые учителя, математик, Зинаида Ивановна Румянцева и физик, Андрей Илларионович Найден, нагоняли на нас такого страха, что мы только и делали, что учили математику и физику. Не просто учили, а бегали в областную библиотеку и занимались в читальном зале по вузовским учебникам и все равно дрожали как зайцы перед каждым уроком. Мне дрожать было бесполезно, математика и задачи по физике оставались для меня за семью печатями. Но как ни странно, ни Зинаида Ивановна, ни Андрей Илларионович меня никогда не обижали, хотя другим доставалось изрядно. Все разъяснилось, когда я пришла в свою школу на педагогическую практику, учась на третьем курсе института. Учителя встретили меня как родную и Зинаида Ивановна, смеясь, сказала, что сразу увидела мои гуманитарные наклонности. По-моему, она просто поняла мою абсолютную глухоту к точным наукам, но за старание неизменно ставила мне четверки. А удивительный Андрей Илларионович, встретив меня на улице через тридцать лет после окончания школы, не только узнал и назвал по имени и фамилии, но выспросил все о моих успехах и сказал, что всегда знал, что из меня выйдет ученый. Не забыть мне и других моих дорогих учителей: Екатерину Борисовну Морюкову, учительницу литературы и русского языка, Зою Ивановну Петрову, историка, еще одного историка, милую и славную, нежно нами любимую за доброту, Лию Анатольевну Шагину. Екатерина Борисовна, шумная, но совершенно безобидная женщина, хваталась за голову и кричала мне: «Андреева, я запретила библиотекарю выдавать тебе Золя и Мопассана, а ты оказывается, уже все собрания сочинений прочитала! Что из тебя вырастет?» Через десять лет, уча мою младшую сестру, она так же возмущенно заявляла: «Елена, старшие Андреевы книги томами глотали. А ты когда читать соберешься?» В десятом классе к нам пришла новая «англичанка», молодая Лилла Николаевна Лихачева. Чувство юмора, слава Богу, сопровождало и сопровождает меня всю жизнь, и служит надежным щитом и опорой в бурном потоке жизненных невзгод, а уж в школе я веселилась от души не только на переменах, но и на уроках. Лилла, по молодости, веселилась вместе со мной и с остальными. Часто заметив, скорченную мной физиономию, или услышав комментарий к чьему-то ответу, она бежала в угол класса, закрывалась учебником и смеялась до слез. Мы влюбились в Лиллу за простое и доброе к нам отношение, за ее прекрасное знание своего предмета. Из любви к ней несколько человек из нашего класса, включая меня, решили поступать на факультет иностранных языков Вологодского государственного педагогического института. Если бы ее не было, я, может быть, стала бы историком или врачом. Но в отношении меня Божий промысел выбрал Лиллу своим проводником. Я начала учить английский только, чтобы не срамиться перед своей обожаемой учительницей. Мне пока было неизвестно, что судьба уже связала нас одной ниточкой. Когда я поступлю в институт, Лилла уже будет преподавать там английский язык, а потом я поступлю в аспирантуру в Питере, а она поступит туда же после меня, и у нас будет одна и та же научная руководительница, и мы станем «молочными сестрами» в науке. А потом мы будем вместе работать в институте на кафедре английской филологии и учить одних и тех же студентов, и круг замкнется. Вот как бывает в жизни!
