Борис Розенфельд - Пространства, времена, симметрии. Воспоминания и мысли геометра
Диссертация представляла собой обобщение моих 2 геометрических работ 1939 года и состояла из двух частей - большей, о многообразиях m- мерных плоскостей n-мерных пространств, и меньшей - о многообразиях сфер. Весной 1942 года я принял решение защищать в качестве кандидатской диссертации только вторую, меньшую ее часть, а первую, большую - приберечь для докторской диссертации. Кандидатскую диссертацию мне перепечатали на страницах из тетрадей.
В.Ф.Каган, который в молодости защитил в качестве магистерской диссертации огромный труд, вполне заслуживавший докторской степени, согласился со мной.
Защита была назначена на 23 июля 1942 года. В газете "Туркменская искра" было помещено объявление: "Государственный университет объявляет о защите Б.А.Розенфельдом диссертации на соискание ученой степени кандидата физико-математических наук на тему "Геометрия многообразия шаров" с такими-то оппонентами, в таком-то помещении, в такое-то время". Название университета, по-видимому, являлось военной тайной. Аналогичное объявление было помещено на туркментском языке в газете "Совет Туркменистаны", но в нем название диссертации было передано туркменскими словами означающими "Геометрия разнообразных шаров"
Защита прошла успешно. Оппонентами были В.Ф.Каган, одновременно формально считавшийся моим руководителем, и Я.С.Дубнов. В городе была ужасная жара. Праздновали мы эту защиту в небольшой компании аспирантов в нашем общежитии. Из-за жары мы были в одних трусах.
На следующий день университет уехал на новое, не столь жаркое место - в Свердловск (Екатеринбург).
Меня оставили в Ашхабаде и дали направление в Ашхабадский пединститут.
Харьковский Гидрометинститут
Работать в Ашхабадском пединституте я не хотел, так как боялся, что оттуда не смогу вернуться в Москву. Когда в пединституте поняли, что я не собираюсь там работать долго, они отказались от моей кандидатуры. Я хотел устроиться в институт, который вернется в Европейскую часть страны. Таким институтом я посчитал Харьковский Гидрометеорологический институт. Я поговорил с директором института Давидом Исааковичем Гринвальдом и заведующим кафедрой математики Сергеем Сергеевичем Моденовым, ранее работавшим в МГУ, и в августе 1942 г. я был принят в Гидрометинститут, исполняющим обязанности доцента.
Я вел упражнения по общему курсу высшей математики на первых двух курсах и читал курс теории вероятностей на 3-м курсе. Это была моя первая преподавательская работа.
Институт был подчинен Главному управлению Гидрометслужбы Красной Армии, выпускники института работали военными метеорологами и гидрологами. Студентов не брали в армию, преподаватели и студенты получали по карточкам 800 грамм хлеба в день, значительно больше чем в других институтах. На 3-м и 4-м курсах было несколько студентов, перешедших из МГУ, откуда студентов в армию брали. Среди них был третьекурсник Лева Гутман, выпускник 25-й школы, впоследствии ставший доктором наук.
После отъезда МГУ в Свердловск, мне дали отдельную комнатку с земляным полом. Сюда мне прислали из дома несколь важных математических книг и словарей, и я начал работать над докторской диссертацией.
Сандыкачи
В октябре 1942 г. студентов и преподавателей института отправили на дровозаготовки в совхоз Сандыкачи на берегу реки Мургаб недалеко от города Иолотань. В Средней Азии леса - большая редкость, деревья растут только по берегам рек. Река Мургаб, название которой связано с древней Маргианой, берет начало в отрогах Памира и, постепенно, разбирается на арыки и теряется в песках. В районе Иолотани это - широкая река с быстрым течением и очень холодной водой. Купаясь в Мургабе, я застудил уши и всю дальнейшую жизнь помню об этом.
Студенты валили вековые деревья, а туркмены нагружали их на верблюдов и везли к станции железной дороги, чтобы отправить в Ашхабад.
На дровозаготовках в свободное время студентки - украинки пели украинские песни, которые мне очень нравились.
Одной из этих девушек Лиде Кравченко я посвятил стихотворение:
Вы скажите, делать что мне, Не любим когда я ей. Говорит, что есть достойней, Выше ростом и умней. В детстве как-то я навздорил, И сказала мама мне: Подрастешь, и станешь, Боря, Выше ростом и умней. Небольшого нужно чуда, Чтоб понравился я ей: Подрасти б только, и буду Выше ростом и умней. Одного лишь я не знаю: Буду ль думать я о ней, Если стану, как желаю, Выше ростом и умней.
На дровозаготовках я отрастил себе бороду, которую сбрил после возвращения в Ашхабад.
Литературный кружок ХГМИ
Алик Вольпин уехал в Свердловск, но его мама Надежда Давыдовна, приехавшая к нему, осталась в Ашхабаде. Она просила меня организовать в Гидрометинституте литературный кружок, и стала его руководителем. Я многому научился на занятиях этого кружка.
В частности она разъяснила мне, что в русском языке гласные звуки перед мягкими согласными произносятся иначе чем перед твердыми, например, "а" в словах "спать" и "спад" и "о" в словах "кровь" и "кров". Этот факт отсутствующий в других славянских языках и напоминающий "сингармонизм "в тюрских и угрофинских языках, несомненно, объясняется тем, что многие русские являются потомками угрофинов или тюрков.
Когда я сказал Надежде Давыдовне Надоел мне стиль корнейчуковский, Мне куда милей Корней Чуковский,
она разъяснила мне, что первоначально Чуковский носил фамилию своей матери Корнейчуков. Фамилия отца Чуковского была Левинсон, как рассказал мне Володя Рохлин, мать которого была племянницей отца Чуковского, Володя был удивительно похож на знаминитого писателя.
Зимние экзамены
В декабре 1942 г. Высшая Аттестационная Комиссия утвердила меня в ученой степени кандидата физико-математических наук.
В январе 1943 в институте состоялись экзамены, которые я принимал впервые в жизни. Заведующий кафедрой Моденов, задавал вопросы студентам в непривычной для них форме и ставил отметки "неуд" почти всем. Я старался подражать более опытному - Моденову.
Разразился скандал и нас с Моденовым уволили из института, а кафедрой математики стал заведовать механик.
Когда я осознал, что произошло, я попросил принять меня обратно, меня приняли в институт на условиях почасовой оплаты, что было значительно меньше моей прежней зарплаты.
Впоследствии Моденов, вернувшись в Москву, и работая на Мехмате, нашел применение своим "экзаминационным способностям", ставя "неуды"почти всем евреям, которые пытались поступить на Мехмат. Из еврейских детей администрация формировала специальные группы, которые посылала на расправу к этому палачу.
