Пьер Брантом - Галантные дамы
Боккаччо приводит нам пословицу, модную в его время: «Девка употребленная — что луна нарожденная: та, что ни месяц, родится, а эта, глядишь, все девица». Пословицею этой намекает он на героиню одной из своих новелл, прекрасную дочь султана Египетского, которая пропустила через себя девятерых любовников одного за другим, поимев с ними дело не менее трех тысяч раз.
Наконец выдали ее замуж за короля Альгарвы якобы девственницей; на самом же деле король тотчас распознал обман, но промолчал, довольный заключенным браком; новелла сия написана превосходно.
Слышал я от одного вельможи, что среди людей знатного сословия (не всех, конечно, но многих) не принято попрекать девиц тем, что они до замужества три-четыре раза прошли сквозь строй и пики мужчин; а говорил он это со слов одного сеньора, пылко влюбленного в знатную даму, также любившую его, но чуть более опытную, чем ее воздыхатель; однако возникло некое препятствие к их браку, и пришлось им расстаться, по каковому поводу вельможа мой спросил, успел ли он, по крайней мере, прокатиться на этой лошадке. И, получив ответ, что не успел, хотя и стремился к тому, заметил: «Тем хуже для вас, а вот усладили бы себя и горя бы не знали!» Ибо, повторяю, у знати не положено слишком строго блюсти девичью честь, и в родовитых семьях все сходит с рук, что до венца, что после. А добрые мужья и снисходительные рогоносцы и так предовольны.
Когда король Карл объезжал свои владения, в одном большом городе, который я назову позже, оставлена была девица, разродившаяся дочерью от одного весьма знатного сеньора; девочку поручили заботам бедной горожанки, коей уплатили за уход и кормление двести экю. Бедная женщина усердно воспитывала свою питомицу целых пятнадцать лет, по прошествии которых та выросла, стала совершенною красавицей и пошла по дурной дорожке, ибо родная ее мать четыре месяца спустя после родов вышла замуж за одного вельможу, а о дочери даже ни разу не справилась. Что и говорить, многонько знавал я таких дам и кавалеров, беззаботных и бессовестных!
В бытность мою в Испании услыхал я однажды историю о богатом и знатном андалузце, который выдал сестру за другого столь же высокородного сеньора; по прошествии трех дней он сказал новобрачному: «Senor hermano, agora que soys casado con mi hermana, y l’haveis bien godida solo, yo lo hago saber que siendo hija, tal y tal gozaron d’ella. De lo passado ne tenqa cuydada, que роса casa es. Del future guardate, que mas y mucho a vos toca»[15]. Этим желал он сказать, что сделанного не воротить, не о чем и сокрушаться, но будущее затрагивает честь мужа куда сильнее прошлого.
Многие мужчины придерживаются того же мнения, предпочитая быть рогоносцами, так сказать, задним числом, нежели в настоящем; в этом они, может статься, и правы.
Рассказывали мне об одном высокородном чужеземце, что выдал замуж свою раскрасавицу дочь за другого знатного вельможу, который долго искал ее руки, да вполне и заслуживал ее; однако же перед тем, как выпустить дочь из дому, отец решил самолично снять пробу, говоря, что уж коли он так усердно воспитывал и взращивал сию породистую кобылку, то должен первым вскочить на нее, дабы проверить, на многое ли она годится. Не знаю, правда ли это, только говорили, что познал ее не один отец, но и другой красивый и благородный дворянин; муж тем не менее не увидел в этом поступке ничего для себя обидного — напротив, почел за честь. Да и решись он ее осудить, его бы не поняли: она была красотка не из последних, а красоте к чему же пропадать зря?!
Слыхивал я и множество других историй об отцах, особливо знатного сословия, что обходились со своими дочерьми столь же бесцеремонно, наподобие петуха из басни Эзопа: петух этот встретил лисицу, и та стала угрожать ему смертью, от которой петух решил откупиться, собрав все свое добро, а главное, прекрасное свое потомство. «Ага! — воскликнула лисица. — Вы, господин сладострастник, топчете дочерей своих так же бесстыдно, как и других кур; за этот-то грех я и обрекаю вас смерти!» И тотчас сожрала петуха. Каково рассудила хитрая шельма?!
Вот и додумывайте сами, чем занимаются некоторые девицы с любовниками своими, когда еще задолго до них прошли через руки отцов, братьев, кузенов и прочих родственников.
Уже в наше время король Неаполитанский Фердинанд таким образом познал в браке тетку свою, дочь короля Кастильского, когда ей сравнялось не то тринадцать, не то четырнадцать лет; правда, сие свершилось с папского дозволения. Но поначалу священнослужители долго спорили и препирались по этому поводу, не зная, возможен ли подобный брак. Здесь стоит вспомнить римского императора Калигулу, который совратил всех своих сестер, одну за другою, из коих особенно сильно любил самую младшую, Друзиллу; ее он лишил девства, будучи еще совсем мальчиком, а впоследствии выдал замуж за консула Луция Кассия Лонгина, но вскоре отнял у мужа и стал жить с нею открыто, как с законной женой; и даже, заболев однажды, все свое имущество, то есть империю, завещал именно ей. А когда она умерла, он так скорбел о ней, что приказал отменить все судебные заседания и прочие работы, дабы народ вместе с ним соблюдал всеобщий траур; долго еще не стриг он волос и бороды в знак печали и, обращаясь с речью к сенату, военным или простому люду, неизменно клялся именем Друзиллы.
Что же касается других сестер, то он, вдоволь натешившись, пустил их по рукам своих приближенных, коих содержал и развращал наряду с женщинами; не желая помнить о том, что они услаждали его и потакали каждому его желанию, он весьма недостойно и безжалостно обошелся с ними: сослал в глухую провинцию, но прежде отобрал все кольца и драгоценности, дабы переплавить в монеты, ибо прокутил и растратил огромное наследство Тиберия и сильно нуждался в деньгах; однако вот что удивительно: вернувшись после его смерти из изгнания и увидев, что брат их схоронен небрежно, кое-как и тело его едва присыпано землею, бедняжки сестры тотчас распорядились откопать прах и сожгли его на погребальном костре с оказанием всех необходимых почестей умершему; вот истинное великодушие, отнюдь не заслуженное столь развращенным и неблагодарным братом!
Итальянцы, желая оправдать извращенную любовь своих соотечественников, говорят: «Cuando messer Bernardo il buccieco sta in colera et in sua rabbia, non riceve legge, et non pardona a nissuna dama»[16].
Нам известно множество подобных историй о древних. Но вернемся к нашему рассуждению: слышал я рассказ об одном таком умельце, который выдал за друга красивую и благонравную девицу, похваляясь притом, что уступил ему знатную кобылку чистейших кровей, здоровую и резвую, почему друг и должен нижайше его благодарить; однако тот через приятеля своего из той же компании велел передать сему благодетелю следующий ответ: «Все это верно и прекрасно, только вот кобылку свою вы начали объезжать чересчур рано, отчего она нынче передком слабовата».
