Владимир Бондаренко - Лермонтов: Мистический гений
Павел Висковатый писал: «Мария Михайловна, родившаяся ребенком слабым и болезненным, и взрослою все еще выглядела хрупким, нервным созданием… В Тарханах долго помнили, как тихая, бледная барыня, сопровождаемая мальчиком-слугою, носившим за нею снадобья, переходила от одного крестьянского двора к другому с утешением и помощью, — помнили, как возилась она и с болезненным сыном… Мария Михайловна была одарена душою музыкальною. Посадив ребенка своего себе на колени, она заигрывалась на фортепиано, а он, прильнув к ней головкой, сидел неподвижно, звуки как бы потрясали его младенческую душу, и слезы катились по его личику».
К образу матери неоднократно обращался и Михаил Лермонтов. В своей юношеской пьесе он писал: «На ее коленях протекали первые годы моего младенчества, ее имя… было первою моею речью, ее ласки облегчали мои первые болезни…» В 1830 году он вспоминал: «Когда я был трех лет, то была песня, от которой я плакал: ее не могу теперь вспомнить, но уверен, что если б услыхал ее, она бы произвела прежнее действие. Ее певала мне покойная мать». Он смутно помнил ее ласки, ее грустные и печальные песни. Образ матери, воспоминания о ней прошли через многие ранние произведения Лермонтова (драмы «Menschen und Leideschaften», «Странный человек», поэму «Сашка», стихотворения «Ангел», «Пусть я кого-нибудь люблю…», «Кавказ» и др.).
Интересна история знакомства юной и очаровательной Машеньки с отставным капитаном Юрием Лермонтовым. Это произошло в арсеньевском поместье Васильевское Елецкого уезда Орловской губернии, расположенном по соседству с селом Кропотовом Ефремовского уезда Тульской губернии, принадлежавшим Юрию Петровичу. Когда Елизавета Алексеевна с дочкой нагрянула к родственникам покойного мужа, там как раз гостила и семья Лермонтовых. Даже Юрий Петрович, недавно вышедший в отставку, приехал.
Вот как описывает их первую встречу Т. В. Толстая в своей книге «Детство Лермонтова»:
«Вдруг в открытую дверь столовой донесся веселый, приятный мужской голос:
— Любуйтесь на мою добычу!
Машенька невольно обернулась.
На пороге столовой стоял молодой столичный франт в синем сюртуке и держал в руках трех зайцев. Шею его окутывал белый, тщательно отглаженный и франтовски повязанный платок; модная прическа была заботливо отделана: кудри заглажены к вискам, откуда начинали виться белокурые небольшие бакенбарды.
Лицо Юрия Петровича нравилось женщинам: в улыбке его сквозила доброта и вместе с тем пылкость, веселость, но без насмешки. Светлые глаза его горели внутренним огнем. Он держался с достоинством; молодая удаль проступала в его движениях.
Он поднял зайцев, улыбнулся; тонкие губы его не шевелились. Он стоял молча, позируя, позволяя любоваться собой.
Поглядев на него, Арсеньева забеспокоилась: она сразу поняла, что перед нею враг опасный, что этот молодой щеголь отчаянно хорош собою и может вскружить голову Машеньке.
Между тем молодой человек продолжал стоять на пороге, внимательно обводя присутствующих блестящими синими глазами, а сестры его вскочили с мест и бросились к нему отнимать добычу. Машенька взглянула на Юрия Петровича и опустила глаза, вспыхнув от смущения, от слепой доверчивости к этому человеку: ей показалось, что он похож на героя, созданного ею в мечтах. Юрий Петрович легко и шутливо отстранил сестер и подошел к матушкам.
Арсеньева взглянула на дочь, случайно уловила ее взгляд, обращенный на Юрия Петровича, и рассердилась. Маша ясно показывала при всех, что новый знакомец ей понравился, а он сам держался свободно, заметив расположение девушки…»
Так ли, иначе, но встреча состоялась, и молодые приглянулись друг другу. Да и все обитатели и Васильевского, и Кропотова, кроме Елизаветы Алексеевны, желали этого брака.
Семнадцатилетняя нежная красавица, но обладающая пылким и строптивым характером, недаром говорили — «вся в отца», Маша Арсеньева, влюбившись в обаятельного капитана Юрия Петровича Лермонтова и получив от него официальное предложение, пожелала принять его, что бы мама ни насоветовала. Она готова была напугать маменьку самыми решительными действиями в случае ее отказа. Вплоть до самоубийства. Конечно, жених был не столь богат и не столь знатен, но Машенька никогда не думала о финансах, всем распоряжалась мать. В ту пору Столыпины и не догадывались о древности рода шотландских Лермонтов. Тем лучше, если в Кропотове негде жить, будут жить в Тарханах. И Елизавета Алексеевна почти вынужденно благословила брак Марии с Лермонтовым, хотя и питала к зятю очевидную неприязнь из-за нежелания делить с кем-то еще привязанность дочери.
Для начала Елизавета Алексеевна сделала зятя управляющим всем имением. Так молодым жить бы и поживать. Но вскоре начались семейные ссоры с Машей, не избегал Юрий Петрович и традиционных для помещиков увлечений «на стороне». Тем более и светской жизни с Машей не получалось. Но тут началась война с Францией. Наполеон пошел походом на Россию. Как и многие другие дворяне, отставной офицер Юрий Петрович вступил в ополчение и отправился бить Наполеона. Машеньке осталось сочинять в свой альбом песни и стихи:
О, злодей, злодей — чужая сторона,
Разлучила с другом милым ты меня,
Разлучила с сердцем радость и покой,
Помрачила ясный взор моих очей…
Уже после изгнания Наполеона из Москвы Юрий Петрович заболел и в ноябре 1813 года попал в военный госпиталь в Витебске. Туда к нему и поехала любящая жена. После излечения отправились в Санкт-Петербург. Юрий Петрович впервые оказался в великосветской атмосфере, посещая балы и приемы многочисленных родственников Арсеньевых и Столыпиных. Из Петербурга, естественно, путь лежал в Москву, где и присмотрели заранее квартиру у Красных Ворот, хоть и была Москва после похода Наполеона сожжена и полуразрушена, но и Елизавета Алексеевна, и ее зять в этом были единодушны: слабенькой Маше рожать надо под присмотром в Москве. Лишь к лету 1814 года они добрались до Тархан. Отобрали заранее и кормилиц младенцу, и нянек. Отправили их с вещами в Москву, а уж затем, ближе к октябрю, отправились и сами. Квартира была выбрана основательная, в доме Толя, что у Красных Ворот. Верхние комнаты заняла Елизавета Алексеевна, внизу жили молодые. Позже в поэме «Сашка» (1835–1836?) Михаил Лермонтов опишет чуть ли не весь процесс своего появления на свет.
…Желанный сын, любви взаимный плод,
Предмет забот мучительных и нежных,
У них родился. В доме весь народ
Был восхищен, и три дня были пьяны
Все на подбор, от кучера до няни.
А между тем печально у ворот
Всю ночь собаки выли напролет,
И, что страшнее этого, ребенок
Весь в волосах был, точно медвежонок.
Старухи говорили: это знак,
Который много счастья обещает.
И про меня сказали точно так,
А правда ль это вышло? — небо знает!..
Хотя и писал Александр Блок, что биография у Лермонтова нищенская, не за что зацепиться, но с другой стороны, более половины его лучших произведений явно автобиографические. О чем бы он ни писал, он писал свои ощущения, свои впечатления от жизни. От «Героя нашего времени» до «Демона», от «Сашки» до «Маскарада». Незачем слепо уравнивать Печорина или Арбенина с самим поэтом, но и не замечать автобиографические черты тоже нелепо.
