Сборник статей - Гении эпохи Возрождения
Но, вместе с тем, Божественный Свет – это особое осознание ответственности и долга чести: «Ведь видеть божество – значит быть видимым им, как видеть солнце означает вместе с тем и то, что ты ему виден. Подобным же образом быть услышанным божеством – значит, вместе с тем, слушать его и пользоваться его покровительством, то есть стоять перед ним». Мудрецы Египта говорили: «Не проси совета у Бога, чтобы не пренебречь тем, что он тебе скажет». Стоять перед Божеством, пользоваться его покровительством, видеть и слышать его и в то же самое время не пренебрегать тем, что увидел и услышал, – в этом суть особой ответственности Энтузиаста как перед Божественным Светом, так и перед людьми, которым он благодаря покровительству этого Света должен принести благо. В этом священном обете служения проявляется самая великая сила героической любви, высшей ответственности и долга чести Энтузиаста. Он подобен «кормчему, который (осознает что) собственными своими недостатками или же достоинствами губит или спасает корабль». Именно поэтому он никогда не перестает сражаться, не перестает расти внутренне. Он не сдается, не отступает, не теряет веру, не поддается бессилию и отчаянию, а если терпит поражение и падает, то вновь и вновь поднимается и начинает все заново. И все это – не ради себя, а ради корабля, за который он отвечает, ради людей на нем, ради берега, до которого надо доплыть, ради долга чести перед Божественным Светом.
Когда кто-то возразил Бруно: «Но не все могут достигнуть того, чего могут достигнуть один-два человека», он ответил: «Достаточно, чтобы стремились все; достаточно, чтобы всякий делал это в меру своих возможностей, потому что героический дух довольствуется скорее достойным падением или честной неудачей в том высоком предприятии, в котором выражается благородство его духа, чем успехом и совершенством в делах менее благородных и низких. Нет сомнения, что лучше достойная и героическая смерть, чем недостойный и подлый триумф».
Это не просто слова. Эти строки словно рисуют нам живой образ великого Философа, и вот, никого и ничего не боясь, он выдерживает допросы инквизиции. Сквозь пламя костра на нас смотрят непокорные глаза человека, умирающего за свои Идеалы, а в этих глазах – сострадание к озверевшей толпе и прощальное сияние героической любви к немногим ученикам, которые среди толпы благословляли Учителя на последний полет к звездам, на возвращение «Домой», любовью отвечая на любовь. И как не поверить его словам:
«Я же не считаю, что меня что-либо может связать, так как убежден, что не хватило бы никаких веревок и сетей, которые смогли бы меня опутать какими бы то ни было узами, даже если бы с ними, так сказать, пришла сама смерть. Равно не считаю я себя и холодным, так как для охлаждения моего жара, думается, не хватило бы снегов Кавказских или Рифейских гор».
Нам бы такого Огня!
Загадочный мир Парацельса
Елена Сикирич,
президент культурной ассоциации «Новый Акрополь» в России
Жизнь Парацельса – путь искателя истины
Когда после строгости, жестокости и консерватизма средневековья наступила эпоха Возрождения, это было подобно могучей струе свежего воздуха, принесенной ветром Истории, который сметает все застывшее и привычное, очищает сцену театра мира от накопленного веками мусора догматизма и предрассудков, дает человеческому духу долгожданную возможность полета. Несмотря на страшное детище средневековья – инквизицию, несмотря на море пролитой крови, на чудовищные гонения и преследование каждой незаурядной и свободной идеи, выходящей за пределы устаревших и застывших догм предыдущего периода, эпоха Возрождения явила нам созвездие великих имен, таких как Леонардо да Винчи, Микеланджело, Рафаэль, Дюрер в искусстве, Шекспир и Сервантес в литературе, Николай Кузанский, Марсилио Фичино, Джордано Бруно, Коперник, Галилей в философии и науке. В ряду этих людей стоит и великий Парацельс.
Появление на философской сцене начала XVI века загадочной фигуры Ауреола Теофраста Бомбаста из Гогенгейма, известного как Парацельс, вызвало настоящий шок, всеобщее смятение и было сравнимо с действием мощных ураганных стихий природы. Так потрясти и расшатать до основания застывшие философские, научные и этико-моральные концепции своей эпохи, как это сделал Парацельс, может только личность, несущая в себе нечто титаническое, не ограниченное никакими рамками и не поддающееся никаким объяснениям. «Парацельс был гигантом разума, превзошедшим мыслительными способностями и, что гораздо важнее, духовностью натуры большинство своих современников. Эти качества дали ему возможность совершить переворот в науке, подобно тому как Лютер произвел реформы в области теологии».[1]Он жил в мире, где почти две тысячи лет царствовала философия Аристотеля – сухая, законченная, но уже устаревшая и загнивающая система, в которой ничто не подлежало пересмотру или исправлению, а любая попытка внести изменение или пойти дальше и глубже ее утверждений расценивалась как дерзость и ересь. Независимое исследование, дух изобретательства и творчества, нестандартные взгляды были изгнаны из научных аудиторий, а студенты в университетах словно попугаи повторяли мнения модных авторитетов. Теологи и священники были диктаторами на кафедрах и в школах. Ничто новое не допускалось. То, что уже существовало, служило материалом для бесконечных бесплодных дискуссий и споров между профессорами и докторами.
«Но пустые фразы, догматизм и слова, не имеющие смысла, – все это не может быть пределом стремления умов, подобных Парацельсу. Он был искателем Истины, а не жонглером научными терминами».
Филипп Ауреол Теофраст Бомбаст из Гогенгейма, известный под именем Парацельса. 1493-1541Один из величайших умов эпохи Реформации, вестник Возрождения, Филипп Ауреол Теофраст Бомбаст из Гогенгейма родился в 1493 году близ местечка Мария-Айнзидельн в Швейцарии, недалеко от Цюриха.
В ранней юности Парацельса обучал наукам отец, известный врач, один из потомков старинного и славного рода Бомбастов, чьим древним владением был замок Гогенгейм. Он преподал сыну основы алхимии, хирургии и терапии. Парацельс всегда чтил память отца и отзывался о нем очень тепло – не только как об отце, но как о друге и наставнике.
Его обучение продолжается в монастыре св. Андрея в Левантхале под руководством и дружеским покровительством епископа Эберхарда Баумгартнера, считавшегося одним из самых знаменитых алхимиков своего времени.
По достижении 16 лет Парацельс поступает на учебу в университет Базеля. Предполагается, что по окончании университета он стал учеником знаменитого настоятеля монастыря св. Иакова в Вюрцбурге, аббата Иоганна Тритемия, величайшего алхимика и адепта оккультных наук, открывшего юному искателю мудрости глубокие таинства Вселенной, природы и человека. Тяга к сокровенному и метафизическому в алхимии приводит Парацельса в лабораторию богача Сигизмунда Фуггера (в Тироле), который, как и аббат Тритемий, был известным алхимиком, способным передать ученику многие ценные секреты.
