Альберт Зарипов - Страна песков
И только один… Самонадеянный молодой солдат… Обладатель ультрамодных туфель пакистанской обувной фабрики… «красноармеец Сухов», только что новоокрещённый добрым батюшкой Ермаком… Тяжелораненый в обе пятки пулемётчик… Наивненький юноша татарской наружности… «Э-э-эх!» Один лишь я шёл и шёл… Мучаясь при каждом шаге и уже с затаённым страхом ожидая следующего…
Резкая и порой нестерпимая боль… Она сопровождала меня уже неотступно… Не помогли новые портянки, которые были летними, а значит тонкими хлопчатобумажными… Не в пример, толстых байковых. Которые хоть и спасли бы мои ножки, но не так уж и сильно.
«Да их и нету-то! Этих зимних и байковых!.. Ох-х… Ты-ы-и…»
Вся моя личная трагедия произошла только из-за того, что эти грубые пакистанские ботиночки следовало носить с толстыми носками. Которые когда-то, то есть ещё вчера вечером, у меня имелись. Но сегодня их не было. А заменившие мамины носки казённые портянки совершенно не справлялись с возложенными на них обязанностями. На коротких привалах я сразу же перематывал портянки наново, но спустя несколько сот метров они сбивались и на свеженатёртые мозоли попадала дополнительная порция сухого песка. Который с новой силой начинал разъедать живые ткани… Но приходилось всё терпеть и молча идти дальше… Как говорится, молча и скрипя зубами…
К моему величайшему сожалению, во время пеших наших переходов совершенно было нельзя остановиться, сесть, разуться и вновь перемотать портянки. Потому что в этом случае нарушился бы походный строй моей левой колонны. Идущие вслед за мной разведчики, конечно же, могли обойти меня стороной и двинуться дальше. А затем, когда я закончил перематывать портянки и добрался в ускоренном порядке до своего законного места в строю, мои боевые друзья-товарищи уступили бы мне моё же место.
Но так поступать было нельзя. Ведь наша разведгруппа уже набрала определённый темп передвижения. Так называемую, крейсерскую скорость… Которую следует держать всё время. И мои вынужденные остановки неизбежно привели бы к тому, что я и сам бы потерял много сил, то рассаживаясь, то поднимаясь вновь и бросаясь вперёд… Да и следующим позади меня разведчикам тоже не понравился бы столь неравномерный темп передвижения. Им же тоже надо беречь свои силы!
К тому же я был пулемётчиком. То есть одним из четырёх обладателей самого мощного вооружения нашей разведгруппы. И моё место в походном строю должно было быть именно там, где и указал командир. С чётко обозначенным интервалом передвижения и ясно определённым сектором моего наблюдения во время марша. А также с моей прямой обязанностью быть готовым к открытию огня в любую секунду. Ведь мой пулемёт ПКМ представляет собой не личное оружие младшего сержанта Зарипова А.М., а коллективное вооружение всей нашей группы. А значит я должен действовать в интересах прежде всего именно нашего боевого подразделения.
Поэтому моё самоуправство с переобуваниями и перематываниями портянок не одобрил бы никто. В смысле, никто из дембелей-товарищей. А тем более командир моего отделения сержант Сорокин. А тем паче замкомгруппы сержант Ермаков. Не говоря уж о старшем лейтенанте Веселкове и капитане Перемитине. Ведь все молодые солдаты идут в полном порядке. И мои собратья-пулемётчики тоже не нарушают боевого порядка передвижения разведгруппы №613. А ведь они ведь тоже из молодых и зелёных… Как и я. И в моих персональных проблемах виноват лишь я один.
« Ну, и тот гад… Который украл мои носки… Но ведь это я додумался до того, чтобы постиранные носки повесить сушиться под свою табуретку… И это на всю ночь, да в общем центральном проходе! Раз-зява! А теперь уже поздно ныть и жаловаться. Теперь надо терпеть!»
И вот теперь… С честным учётом всех этих факторов, а значит со всей последующей неотвратимостью тире неизбежностью… Теперь мне полагалось терпеть и мучаться… Хоть и мучаться, но всё-таки терпеть… С каждым совершаемым шагом и со всеми последующими.
Ведь мне и раньше приходилось испытывать подобные ощущения. И ничего страшного тогда не произошло. Кишки из натёртых ножек не вылезали… Вследствии чего запихивать их обратно совершенно не требовалось… Мозоли на солдатских ножках – это ведь дело вполне обыденное. Они появляются и исчезают. Возникают снова и опять сходят на нет. Правда, мозоли натираются гораздо быстрее, чем они потом заживают. Но ведь заживают! И самое главное в данном очень уж оздоровительном деле – это необходимость промыть пораненное место и дать ему возможность хорошо так просохнуть. Сначала появится тоненькая плёночка, затем более прочная корочка и уже потом свежая кожица. Лишь бы не натереть новый мозоль поверх прежнего…
Бывали ведь случаи и похуже… Мне отлично помнился тот день, когда наша первая учебная рота возвратилась в свою казарму из трёхсуточного горно-полевого выхода. Тогда наша колонна шла по Чирчику, растянувшись километра эдак на полтора. Ведь в хвосте строя роты шли, а вернее, ковыляли ребята со стёртыми ногами. Но ведь шли же!.. Добрёл до казармы и я.
И, сидя на лавочке курилки с разутыми ногами, я в обществе таких же страдальцев наблюдал очень уж «примечательную» картину. На крыльцо казармы вышел Эдик Буковский, уже сдавший автомат в ружпарк. Постоянно немногословный латыш осторожно спустился по ступенькам и, сильно хромая на обе ноги, дошёл до ближайшей канавы с чистой проточной водой. Там он с большим трудом разулся…
А я смотрел, не отрывая от него глаз… Как Эджа вылил в канаву кровь сначала из первого ботинка… Затем из второго… И некогда чистая вода горного ручья-сая теперь окрасилась в ярко-красный цвет. Но алая жидкость не стояла на месте, а двигалась дальше по течению. И этот смешанный с человеческой кровью водный поток протянулся метров на десять, если не больше. Когда он вновь стал кристально чистым, курсант Буковский опустил в него обе свои ноги… И жуткая картина повторилась…
Меня тогда поразило то, что Эдвард выдержал всё! И долгий пеший переход, и явно мучительную боль в стёртых до крови ногах, и величайший соблазн подойти к командиру роты, чтобы добровольно «записаться в калеки» и тем самым пасть в глазах других курсантов. Ведь почти у всех нас тогда были сбиты ноги и многие из нас не отказались бы от поездки в машине сопровождения. Но ведь почти все ребята терпели эти мучения. У каждого конечно же свои, но тем не менее… Выдержал эти муки и Эдик Буковский… Хотя ему, как оказалось, было труднее всех…
А теперь Эдик служит в Кандагарском батальоне спецназа, где окружающие условия будут похуже, чем у нас. Ведь там имеются и горы, и многочисленные зелёнки, и точно такая же пустыня. А потому в тех краях непримиримых и неутомимых моджахедов – пруд пруди. У нас они , конечно же, тоже есть… Но не в таком большом количестве… Но всё-таки есть! И сегодняшняя встреча – это самое лучшее тому доказательство…
