Леонид Млечин - Маркус Вольф
Кузнецов говорил товарищам по высшему партийному руководству:
— Наша военная администрация всю работу ведет через СЕПГ, это скомпрометировало партию в глазах немецкого населения. Население видит, как много людей ходит на улицу, на которой помещается Советская военная администрация. Партия в результате потеряла свою самостоятельность. Население немецкое считает, что это не самостоятельная немецкая партия, а русская партия!
Маркус Вольф понимал, что ГДР многим обязана генералу Тюльпанову и его подчиненным. Они вернули в Восточную Германию выдающихся деятелей немецкой культуры, бежавших от нацистов. Среди офицеров Советской военной администрации нашлось немало профессиональных германистов. Они знали и любили немецкий язык и немецкую литературу. Они занимали руководящие посты в управлении информации, в отделах, занимавшихся культурой и народным образованием. Им нравилась эта служба — в отличие от многих других, командированных в поверженную Германию.
Весной 1948 года комиссия ЦК, проверявшая кадры оккупационной администрации, с удивлением отметила в отчете: «Ряд работников рассматривают пребывание в Германии как несчастье, которое может испортить весь их жизненный путь, поэтому они мало интересуются политической жизнью зоны». Нелепость ситуации состояла в том, что начальство, как сказано в документе, «взяло линию на изоляцию всех работников военной администрации от немецкого населения. Личные общения с немецкими политическими кругами, необходимые в интересах работы, прекратились, так как они рассматриваются как факты неблагонадежного поведения. Сотрудники СВА боятся и не хотят работать с немцами…»
Отдел культуры в военной администрации возглавлял подполковник Александр Львович Дымшиц, будущий доктор филологических наук, профессор, заместитель директора Института мировой литературы Академии наук. В историю отечественного литературоведения он вошел как критик, догматически отстаивавший партийные позиции. Но как высокообразованный германист, он понимал, кто есть кто в литературе, и заботился о том, чтобы как можно больше выдающихся мастеров оказалось в советской зоне оккупации и осталось в Германской Демократической Республике.
Дымшиц и другие германисты, надевшие в годы войны военную форму, уговорили переехать в Берлин классиков немецкой литературы Ханса Фалладу и Бернгарда Келлермана, который даже сотрудничал в газете «Теглихе рундшау», официальном органе Советской военной администрации. В Восточном Берлине обосновался реформатор театра и один из самых ярких драматургов XX века Бертольт Брехт.
Когда подполковник Дымшиц в марте 1949 года возвращался в Москву, Фридрих Вольф писал ему: «Позвольте мне поблагодарить вас за всё то, что за эти последние три года вы сделали для меня лично, и прежде всего для берлинцев и для прогрессивной немецкой культурной жизни. Ваше имя всегда будет связано с первыми годами труда на благо нашей немецкой культуры».
Сейчас это может показаться кому-то наивным, но выбор между Западной и Восточной Германией сразу после войны вовсе не был очевидным. Многие деятели культуры, бежавшие в свое время от нацизма, предпочли вернуться в Восточную Германию.
Как рассчитаться с прошлым? Как выдавить из немцев яд нацизма? Вот что волновало тогда интеллектуальную Германию. В восточной части денацификация шла быстрее. Должности занимали только участники Сопротивления, узники концлагерей, вернувшиеся из изгнания коммунисты. Они решительно преодолевали прошлое, и это вызывало симпатии. Прозаик Арнольд Цвейг, автор одного из самых ярких романов о Первой мировой войне «Спор об унтере Грише», после войны вернулся в Германию, жил в Восточном Берлине, возглавил Академию искусств ГДР. Он искренне говорил:
— Когда речь идет о ГДР, надо понимать, что здесь бьется сердце Германии!
Слова Цвейга повторялись и цитировались и для Маркуса Вольфа, как и для многих восточных немцев, были подтверждением важности их усилий по созданию ГДР.
Экономическое положение в восточной части Германии было крайне тяжелым. 16 августа 1945 года генерал-полковник Иван Александрович Серов, заместитель Жукова в военной администрации и одновременно заместитель наркома внутренних дел, объяснил своим подчиненным продовольственную политику в советской зоне оккупации:
— Наше правительство не допустит, чтобы мы пирожными немцев кормили, но оно и не позволит, чтобы дело дошло до опухания от голода.
На востоке Германии ситуация была хуже, чем на западе. 16 мая 1946 года министр внутренних дел Сергей Никифорович Круглов докладывал Сталину и Молотову:
«По сообщению уполномоченного МВД — МГБ СССР по Восточной Пруссии тов. Трофимова, в городе Кёнигсберге за продажу мяса человеческих трупов арестованы:
Невия Герман, 1885 года рождения, немец, образование 8 классов, работал сторожем на кладбище;
Лакаф Карл, 1875 года рождения, немец, кустарь-корзинщик, с февраля 1946 года нигде не работал.
Расследованием установлено, что Невия Герман систематически отрубал нижние конечности трупов и мясо через своего соучастника Лакафа Карла продавал немецкому населению. Обыском на квартире Лакафа обнаружено несколько бочек, в которых Лакаф хранил приготовленное для продажи мясо человеческих трупов. Произведенным вскрытием могил обнаружено пятнадцать трупов с отрубленными нижними конечностями.
Снабжение немецкого населения на территории Восточной Пруссии организовано неудовлетворительно. На почве недоедания среди немецкого населения резко снижается трудоспособность, увеличивается смертность и растет уголовная преступность».
Советский Союз не мог кормить Германию. Осенью 1946 года в нашей стране начался жестокий голод. Это был тяжелейший год — из-за небывалой засухи собрали втрое меньший урожай, чем рассчитывали. 16 сентября 1946 года подняли цены на товары, которые продавались по карточкам. 27 сентября появилось постановление «Об экономии в расходовании хлеба» — оно сокращало число людей, которые получали карточки на продовольствие. Лишиться карточек было тяжким ударом: чем кормить семью? Купить в магазинах было нечего!
В октябре 1946 года генерал-полковник Серов предложил Сталину вывозить из Германии «излишки продовольствия». Сообщил, что в Советский Союз можно отправить 150 тысяч тонн зерна, 250 тысяч тонн сахара и около 400 тысяч тонн картофеля. Сталину предложение понравилось. Он распорядился: «тов. Серову передать от меня благодарность за его записку».
В советской зоне работали 2230 работников Министерства внутренних дел и 399 офицеров Министерства госбезопасности. Сначала все они подчинялись Серову как заместителю министра внутренних дел, затем перешли в ведение министра госбезопасности генерал-полковника Виктора Семеновича Абакумова. В решение политбюро 20 августа 1946 года записали: «Оперативно-чекистскую и следственную работу в советской зоне оккупации Германии сосредоточить в Министерстве государственной безопасности СССР. Оставить за МВД СССР тюрьмы для осужденных и пересыльных, спецлагеря и конвоирование арестованных».
