Нури Халилов - Долгая дорога домой. Воспоминания крымского татарина об участии в Великой Отечественной войне. 1941–1944
В первые дни войны все наши бойцы и командиры были уверены, что старая граница хорошо укреплена и там враг обязательно будет остановлен. Накануне войны я несколько раз пересекал ее возле городка Негорелое, когда ездил в командировку в Минск. Теперь же, двигаясь по тылам врага, мы наконец дошли до старой, довоенной границы между СССР и панской Польшей. Существовала эта граница до 17 сентября 1939 года. Эти земли были захвачены поляками (Пилсудским) после Первой мировой войны. Поскольку отношения с Польшей у СССР были плохими, граница была укреплена: везде стояли доты и дзоты. В них были пушки, крупнокалиберные пулеметы, запасы снарядов, еды, патронов. Доты были построены в очень удобных для обороны местах – на возвышенностях и контролировали все дороги с запада.
Когда в июне 1941 года мы подошли к этим укреплениям, то увидели разбитые пушки, пулеметы, много боеприпасов и никого из бойцов. Стало очень обидно. Мы поняли, что зацепиться на старой границе Красной армии не удалось. С немецкого самолета сбросили листовки с фотографией, на которой сын Сталина Василий[89] в плену, слева и справа от него два немецких офицера. У Василия штаны без пояса, чтобы нельзя было бежать. Под фотографией была надпись: «Рус, сдавайся. Сын Сталина Василий Сталин добровольно сдался в плен. Сопротивление бесполезно». Такие листовки лежали повсюду.
На восток шли тысячи и тысячи командиров и красноармейцев. Среди них были и летчики. Они плакали от обиды. Накануне войны одну из частей нашего Белорусского особого военного округа перевели из глубины России в местечко Альбердин, что недалеко от города Слоним, который находился у самой границы. Командование распорядилось разобрать самолеты на профилактику, а самих летчиков отпустили в увольнение по бабам. А баб там было полно. Притом бесплатно и без церемоний – бери не хочу! На улицах городов и деревень горели красные лампочки публичных домов. Вот наши летчики и развлекались в этих заведениях. Когда началась война, они даже не успели воспользоваться своей авиатехникой. Враг все обдумал, рассчитал, а наши прошляпили. Молодые пилоты шли с нами на восток и переживали за все это. Они были уверены, что все это было сделано специально.
Что ждало нас впереди, никто не знал. Кого только не встретишь, отступая неорганизованно. Ведь нас обманули, что войны не будет. Мы победоносно освободили Западную Украину и Западную Белоруссию, прибалтийские страны, Молдавию. Все предполагали, что так будет и дальше.
Командиры рассказывали, как утром 22 июня фашисты разбомбили казармы войсковых частей в пограничной полосе. В одной казарме осталось в живых 11 человек, в другой – 30 человек. Это в нашей 10-й армии генерала Павлова[90]. Номера полков я забыл. Остались в живых те, кто в то время был вне казарм: на посту, в командировке, в разъездах, в увольнении.
Рассказывали, что перед началом войны по Западной Белоруссии ездили немецкие шпионы, переодетые в форму советских милиционеров и военнослужащих. Да и сами граждане недавно присоединенных западных областей Белоруссии были против советской власти. С момента их присоединения к СССР они открыто говорили нам о том, что в 1941 году будет война. «Немцы придут, а вы вылетите, как пробка из бутылки».
Вскоре машину пришлось бросить. Шли днем, ночью отдыхали, спали в лесу. Укрывались кто плащ-палаткой, кто шинелью. С правого берега Западного Буга мы вошли в Беловежскую Пущу, откуда взяли направление на Волковыск. Пришлось переплывать реку Россь – приток Немана, потом через Зельвянку, тоже приток Немана. Севернее города Зельвы дважды переплывали реку Щара. Севернее Слонима взяли курс в направлении города Городище, что севернее Барановичей. Оттуда мы направились в сторону Минска, в городок Кайдалово, что в 30 километрах от Минска. Не в сам городок, а в леса и села возле него. Немцы уже давно заняли эти места и сам Минск тоже. В городах их кишело, а в леса они не заглядывали, видимо, боялись. Как-то мы оказались южнее дороги Минск – Москва, в 40–50 километрах южнее Минска. Это был седьмой день начала войны. Хотели перейти на северную сторону дороги, где виднелась какая-то деревня. Дорога была свободной, было тихо, взошло солнышко, было часов семь утра. Как только мы сунулись на дорогу, как загудели моторы и в сторону Москвы двинулись машины, мы отступили метров на двадцать пять от магистрали и залегли в кустах. Место было болотистое, с тысячами комаров, от которых нам не было никакого спасу. Все тело, голова, лицо, глаза были искусаны… Мы прятались в плащ-палатку. Есть было нечего. Продолжалось это двое суток. Мимо нас на Москву шли подразделения танковой дивизии СС «Мертвая голова». Наконец все стихло. Мы поднялись и с трудом перешли дорогу. Ноги онемели, от голода и жажды у нас совершенно не было сил. На той стороне дороги нас встретил и позвал в свой хлев старый высокий белорус. Его жена принесла две буханки горячего ржаного хлеба. Всем нам раздала маленькими кусочками. Потом принесла еще одну буханку. Через 20 минут принесла ведро парного молока, прямо из-под коровы. Всем досталось по кружке. Мы хорошо подкрепились. Сказали тысячу благодарных слов этим добрым людям и пошли дальше.
Старый белорус, накормивший нас, ознакомил с обстановкой в деревне, показал направление нашего дальнейшего пути. Сказал, что вчера в сторону Москвы прошли два наших генерала, один был с автоматом. Мы пошли на восток севернее Борисова. Голод, а потом сытная еда надорвали наш желудок, и, справляя нужду, все мы очень страдали.
Около Борисова мы переплыли реку Березину, потом ее притоки Бобр, Свислочь и пошли в сторону городов Толочин, Коханово и дальше южнее Орши. Возле города Барань вышли к истоку реки Днепр. Лето закончилось, мы шли сентябрь, октябрь… Стало холодно. Партизанских отрядов мы нигде не встречали. Вероятно, они возникли позже. Наши командиры Щепетков и Базаров были москвичами и твердо намеревались перейти фронт. Наша большая группа им, видимо, казалась помехой, и они предложили нам расстаться. Мы согласились. Наши командиры пошли на восток, а мы повернули на юг.
Щепетков до войны был командиром 9-й роты нашего 128-го стрелкового полка, Базаров был начальником штаба 2-го батальона этого же полка 29-й стрелковой дивизии, которой на тот момент командовал генерал Бикжанов[91].
Если говорить по правде, они были правы, что покинули нас. Шла страшная война, жизнь и смерть шли рядом. Они были опытными командирами, повоевавшими на Хасане, Халкин-Голе, в Финской войне. Они сделали для нас все возможное, спасли наши жизни в самых первых схватках. Научили нас, как нападать на одиночные и небольшие обозы, одиночные автомобили, железнодорожные переезды. Так мы действовали на всем нашем пути от Бреста до самой Орши. Было тепло, немцы были беспечны. Теперь наступила осень, начались дожди, насыщенность немецкими войсками была запредельная. Да и стали они осторожнее, немцы, без надежной охраны уже по дорогам не ездили. Были мы не одни, таких небольших групп, действовавших в тылу врага, в ту пору было множество[92].
