Макс Шур - Зигмунд Фрейд. Жизнь и смерть
Мать передает свои периоды своему ребенку, тем самым предопределяя его пол. Эти периоды находят свое продолжение в ребенке и с идентичным ритмом повторяются из поколения в поколение. Эти ритмы не могут быть воссозданы заново. Они будут воспроизводиться до тех пор, покуда живые существа воспроизводят себя половым путем. Они не ограничиваются рамками человечества, но действуют и в животном мире, а возможно, и среди прочих живых существ. Изумительная точность, с которой наблюдаются периоды двадцати трех или, в зависимости от обстоятельств, двадцати восьми дней, позволяет предположить существование глубинной связи между астрономическими отношениями и рождением живых организмов».
Фрейд высоко ценил труды Флисса. Он глубоко интересовался его идеями, одобрял их и восхищался ими, так же как, в свою очередь, восхищался его трудами сам Флисс. Фрейд был готов принять – или, по крайней мере, попытаться принять – его спекулятивные теории. Он даже попытался применить основные гипотезы Флисса в своей собственной жизни, обратившись сперва к гипотезе назального рефлекторного невроза, а после к предположению о периодичности всех биологических событий.
Гипотеза назального рефлекторного невроза привлекала Фрейда, возможно, еще и тем, что Флисс связывал многие симптомы, предположительно соединенные с назальной патологией, с вазомоторными расстройствами сексуального происхождения, которые он лечил, применяя при этом местные кокаиновые аппликации. Этим методом в рамках своих «кокаиновых» изысканий интересовался и сам Фрейд.
Много труднее понять причины, побудившие Фрейда принять теории Флисса о периодичности биологических событий. Мы можем лишь догадываться о том, что именно могло привлечь его внимание к этой «игре чисел»[89]. Как бы то ни было, гипотеза Флисса о влиянии неких периодов на даты рождения и смерти не преминула проявиться в овладевшем Фрейдом навязчивом, даже суеверном предрассудке. Он был уверен, что эти периоды определят время прихода и его собственной смерти.
Сперва новая работа Флисса произвела на Фрейда глубочайшее впечатление своим полетом фантазии. Однако в письме от 1 марта 1896 г. он мягко предложил Флиссу некоторые конструктивные замечания и попытался привести в соответствие отдельные стороны его позиции с собственной теорией неврозов. Фрейд полагал поначалу, что гипотеза периодичности Флисса может оказаться неким «органическим», физиологическим базисом для объяснения периодических приступов тревоги, наблюдающихся при тревожных неврозах. В ту пору он еще не догадывался, что в этой точке его выводы коренным образом разойдутся с теориями Флисса. Флисс постепенно стал рассматривать «критические периоды» в качестве решающего фактора, тогда как Фрейд особо подчеркивал роль душевного конфликта в возникновении невроза.
Письмо Фрейда от 1 марта особенно много значит в этом контексте. Следует ли его понимать так, что Фрейд уже догадывался о грядущем окончательном разрыве их дружбы и даже видел причины этого разрыва? После нескольких горьких слов относительно растущей отчужденности между ним и Брейером Фрейд писал:
«Тот факт, что все мы должны платить столь высокую цену за все, что делает нашу жизнь приятнее, решительно неприемлем. Неужели то же самое произойдет и с нами? [Курсив добавлен. – М. Ш.]».
Со временем Фрейд все более неохотно соглашался с причудливыми гипотезами Флисса. Возникшая в результате этого напряженность в их отношениях в конечном итоге привела к окончательному разрыву. Впрочем, в это время в знак солидарности с Флиссом Фрейд даже предоставил ему некоторые комплексные формулировки, освещающие проблему периодичности на примерах из собственной жизни. То ослабевая, то вновь усиливаясь, такое сотрудничество между ними длилось более трех лет.
Поздние гипотезы Флисса вызвали новые трудности. Теперь мигрени и вообще все головные боли, мучившие Флисса, привязывались им к определенным «критическим» дням. Разумеется, такие ожидания часто оправдывались. Вскоре, к неудовольствию Фрейда, и их «конгрессы» стали назначаться только на «некритические» дни. В неопубликованной части письма от 16 марта 1896 г. Фрейд довольно открыто выразил свое раздражение по этому поводу:
«Я еще не преодолел окончательно то уныние, которое охватило меня, когда я узнал о твоем расписании головных болей. Отчасти я рад, что Пасха не совпадает с теми днями, которые ты определил как наиболее критические. Что до остального, то я с сожалением вижу, что каждый третий день приносит тебе головные боли. Однако, как императоры безусловно влияют на погоду своим присутствием, и я смогу оказать благоприятное влияние на твои головные боли и потому надеюсь на хорошую погоду».
Фрейд редко задумывался, что твердая вера Флисса в «критические» периоды сама по себе может вызвать у того головные боли.
Теперь Фрейд рассчитывал написать ряд книг, на создание которых должны были уйти долгие годы. В процитированном выше письме к Флиссу он охарактеризовал их цели и характер. Растущая уверенность в важности своего вклада проявилась в письме от 2 апреля:
«Если нам двоим выпадет еще хотя бы несколько лет спокойной работы, то мы действительно сможем оставить после себя нечто, что оправдало бы наше существование. Зная об этом, я чувствую в себе достаточно сил, чтобы преодолеть все повседневные проблемы и трудности. Когда я был молод, для меня не было ничего желаннее философского озарения. Сейчас я нахожусь на пути к нему, повернув от медицины к психологии».
Даже встреча с Флиссом, произошедшая примерно через неделю после появления этого письма и, видимо, повлекшая возобновление самоанализа Фрейда, не смогла заметно поколебать крепнущее в нем чувство уверенности и независимости. Это заметно по следующему письму, которое было написано 16 апреля 1896 г.:
«Драгоценный Вильгельм.
… с головой, переполненной сложными идеями и предчувствиями предстоящих обобщений, гордясь достигнутым мною дерзким чувством независимости, я вернул себе по-настоящему хорошее настроение и с тех пор ленив как никогда. Чтобы удержать то состояние расслабленности[90], которое крайне важно для интенсивной работы, не следует так восстанавливаться. Я записал лишь несколько приблизительных догадок (из моей повседневной работы) касательно промежуточной сферы[91] и в целом укрепился во мнении, что все идет так, как я и предполагал, и в конце концов все прояснится. В том числе и совершенно неожиданное объяснение кровотечений Эммы, которое должно тебя удовлетворить. Я уже понял, что это за история, но повременю тебе рассказывать.
Следуя твоему указанию (буквально: стимулу), я полностью изолировал себя и нахожу, что легко переношу одиночество. Впрочем, у меня остается еще одно почетное поручение – намеченная на вторник лекция при психиатрическом обществе…
У меня сохраняются мигрени, выделения из носа и приступы страха смерти, такие, как сегодняшний, хотя они обусловлены скорее всего смертью Тилгнера от сердечного приступа, чем периодичностью. [Курсив мой. – М. Ш.][92] Ты очень помог мне стать более умеренным в курении. В целом после нашей встречи я ощущаю себя более спокойным и собранным. Это очень хорошо для меня и крайне необходимо. Возможно, вскоре я удивлю тебя некоторыми психологическими набросками. Сейчас же я слишком ленив, чтобы писать. Между прочим, даже капля алкоголя делает меня совершенно бестолковым».
Это письмо крайне примечательно. Редко где еще у Фрейда можно найти столь противоречивое описание своего настроения и физического состояния. Такие противоречия обычно говорят о наличии конфликта. Особенно они проявились в следующих местах.
В первой части письма Фрейд заявил о своей независимости и охарактеризовал это чувство как «frech», что можно перевести как «дерзкое, наглое, нахальное, бесцеремонное». Далее он высказал уверенность, что все его предположения постепенно начинают подтверждаться. Также он сделал несколько неопределенных намеков на спорность теорий Флисса, касающихся вопросов времени. В то же время Фрейд уверил того, что подчиняется его указанию оторвать все общественные и научные связи. С одной стороны, некоторые письма того периода указывают на то, что Фрейд даже вел специальные записи с тем, чтобы проверить действенность теории «периодов» на себе и своей семье, с другой же – он вновь умалил значение гипотез Флисса, указав, что приступы страха смерти не объясняются периодичностью, признав тем не менее, что их недавняя встреча «хорошо на него повлияла».
Добавим к этому и явное противоречие между утверждением о «замечательном» физическом самочувствии и перечислением таких симптомов, как мигрень и выделение из носа, не говоря уже о приступах страха смерти. Впрочем, это очевидное противоречие легко может быть объяснено. В тот момент, когда Фрейд ощущал особую гордость своими достижениями, его общее физическое благополучие не могло страдать от подобных симптомов. С другой стороны, как уже говорилось, в их переписке упоминания о мигренях играли немалую роль. Мигрень и выделения из носа мучили как Фрейда, так и Флисса. Причины этих неприятностей интересовали обоих[93].
