Александр Андреев - Нестор Махно, анархист и вождь в воспоминаниях и документах
«Несмотря на пребывание в отрядах армии Григорьева евреев, — пишет тот же корреспондент в другом номере «Бюллетеня», — среди красноармейцев заметен антисемитизм, опирающийся, конечно, не на факты, а на провокационную агитацию. Повсюду приходится слышать заявления о захвате евреями власти». Корреспондент описывает сцену, свидетелем которой ему пришлось быть.
«Возвращаясь вместе с атаманом Григорьевым с позиций у моста Сербки, вся группа, сопровождавшая Григорьева, — командиры частей и чины штаба, — зашла отдохнуть в телефонную будку. Командиры частей стали жаловаться на несправедливое распределение технических средств среди частей. У одних винтовок в изобилии, даже излишки, у других недохватка. Один из командиров частей заявил: «У меня, правда, имеются излишние винтовки, но я сохраняю их до того момента, когда придется применить их против партии коммунистов-жидов». Атаман Григорьев выступил тут же с примирительной речью, в которой своеобразно мотивировал, почему в коммунистах состоят преимущественно евреи и горожане. Конечно, речь эта была малоубедительна, и у корреспондента осталось определенное убеждение, что впереди предстоят большие трения, быть может даже кровавые события, по пути организации коммун в деревне»[82].
Захват Одессы и Таврии Григорьевым имеете с нашими регулярными красноармейскими частями, раздутый печатью, приписавшей это целиком таланту Григорьева, вскружил голову «атаману Херсонщины и Таврии, как стал он себя величать после своих побед. В районе этих двух губерний советский и партийный аппарат был чрезвычайно слаб, и приказы Григорьева первое время являлись высшим законом. Чем больше крен советский и партийный аппарат, тем меньше влияния имел Григорьев. С освобождением Украины от разложившихся петлюровских частей, союзнического десанта и белогвардейских отрядов, для Григорьева впереди не было больше перспектив роста его популярности за счет дешевых побед. Или он должен был окончательно слиться с Красной армией и в числе одного из многих командиров исполнять волю революции и идти за пределы Украины во имя пролетарской революции, или, при желании сохранить свое самостоятельное лицо, должен был выступить против Красной армии, против революции. Маленький Наполеон считал, что не Красная армия помогла ему одержать ряд побед и создать себе популярность, а, наоборот, он помог Красной армии захватить Украину и что он украшает собой Красную армию. Из атамана Херсонщины и Таврии он хотел стать атаманом всей Украины путем переворота. Момент для переворота, вернее, для удара по украинской революции, был выбран им очень удачно. Рабоче-крестьянское правительство Украины для защиты изнемогавшей в борьбе с Румынией Венгерской советской республики объявило Румынии войну и отдало распоряжение наступать. Надо отметить, что в настроении красноармейских частей еще до отдания приказа о. наступлении на Румынию было некоторое смущение. Значительная часть украинской армии состояла из лучшей части старой царской армии и из пролетариата, которые помнили лозунг «без аннексий и контрибуций». Еще задолго до постановки Бухариным в журнале «Коммунистический Интернационал» вопроса о наступательной тактике пролетарской революции, по отношению к капиталистическим странам этот вопрос дебатировался в красноармейских частях, расположенных на границе Румынии, и был решен в положительном смысле: крестьянские элементы Красной армии сумели перешагнуть через грань локальности крестьянский точки зрения, перейти с точки зрения крестьянско-мелкобуржуазной на точку зрения пролетариата и рассматривать борьбу на Украине не с украинской колокольни, а с точки зрения интересов международной революции.
Часть Красной армии, состоявшая из бывших петлюровских частей, выступила против наступления на Румынию.
В григорьевских частях было много деклассированных и кулацких элементов. Григорьев в свои отряды не принимал рабочих и советских служащих, которые, кстати говоря, сами не желали вступать в григорьевские части. Пополнения, влитые в григорьевские. части из числа мобилизованных и из Красной армии, в момент восстания оставались нейтральными или выступали против Григорьева. Нейтральность эта корнями своими имела не только популярность Григорьева в своих частях или данное им разрешение грабить и брать в свою пользу военную добычу, но и некоторый момент общественного характера. Наша земельная, продовольственная политика к маю 1919 года уже четко наметилась, и деревня высказала свое отрицательное мнение о ней в резолюциях съездов, о которых речь впереди. Выступить против советской власти, за котирую раньше крестьянство боролось, оно не могло, — это было бы слишком большой ломкой психологии, да, кроме того, продразверстка реально действовать начала только через месяц после григорьевского мятежа (ко времени сбора урожая), но вся наша политика уже побудила некоторые элементы деревни перейти из числа наших союзников в нейтральное положение по отношению к нам.
В этом корень того, что восстание территориально чрезвычайно быстро расширилось. В ряде городов гарнизон без бон перешел на сторону Григорьева (Кременчуг, Черкасы и т. д.); достаточно было в каком-нибудь городе появиться григорьевскому отряду, чтобы гарнизон объявил себя нейтральным, и город переходил во власть григорьевских атаманов.
Части Красной армии, стоявшие на границах Галиции и Румынии, должны были отойти вглубь Правобережья для борьбы с григорьевщиной. По территории, захваченной Григорьевым, проходила волна еврейских погромов — симптом черной реакции. Везде насчитывались сотни жертв: в Черкасах и Елисаветграде по 3000. Погромы устраивались григорьевскими частями, причем руководящую роль играли офицеры. «Наш Голос» в № 116, от 3 июня 1919 г., печатает рассказ очевидца, который мы приводим в выдержках; это позволит нам сделать в позднейшем выводы о характере того союза, который через несколько месяцев был заключен между Махно и Григорьевым.
«В Черкасах, — рассказывает очевидец, — инициаторами погрома являлись офицеры Федоровский и Уваров. Первый — сын генерала, племянник местного заводовладельца Каурова и известного доктора Чунрина. Он сам принимал участие в грабежах. Банды его, ограбив мирное население, убивали с явными признаками насилия перед смертью. Были случаи продажи удостоверений штабом грабителей, находившимся на ст. Черкасы, на право жизни отцов и мужей [?], купленные честью молодых девушек…
«… Нет улицы в Черкасах, где бы не было убито семьи или члена ее. Жертвами являлись преимущественно ремесленники и люди нищеты. Гибли русские и евреи, портные и сапожники, прислуга, без всякого различия… В м. Смеле, после первого вступления григорьевцев, при первом еврейском погроме, в воскресенье, 11 марта, было убито 11 человек и разграблено преимущественно зажиточное буржуазное население. Казалось, этим откупилось маленькое местечко. Но проходившие эшелоны на Черкасы не пощадили оставшихся и, начиная с четверга, 15 мая, хватали на улицах, уводили из домов в особый вагон на станции, из которого 60 мужчинам приказано было бежать, и пулемет подкосил 56 человек, 4 случайно спаслись… Ездившие на розыски трупов рассказывали, как в лесу возле Смелы ими найдены трупы, зарытые с обнаженными ногами поверх земли — головой вниз.
