Виктор Ротов - И в засуху бессмертники цветут... К 80-летию писателя Анатолия Знаменского: Воспоминания
Несмотря на провал балашовского судилища над Мироновым и его товарищами, Троцкий (Бронштейн) и его сподвижники Склянский и Белобородов продолжали плести интриги против выдающегося командарма. А когда Миронов выехал в Москву за новым назначением, его арестовали и посадили в Бутырскую тюрьму.
«Время шло, — пишет А. Ф. Миронов, — но Миронова все не было. Ленин делает официальный запрос Склянскому, заместителю Троцкого: «Т. Склянский! Где теперь Миронов? Как дело обстоит теперь?». (Ленинский сборник, т. 20).
В конце своей статьи А. Ф. Миронов излагает четыре пункта, бесспорно доказывающих, что Ф. К. Миронов был убит без суда и следствия в Бутырской тюрьме по интриге Троцкого (Бронштейна) и К0. Вот основные выдержки из этого заключения:
«Н. В. Суетенкова писала мне, что она и муж (Ф. К. Миронов. — В. Р.) были допрошены следователем всего два раза. Следствие только началось. И никакой вины Миронова просто не могло еще быть доказано. Допрос вел молодой следователь, явно стремившийся запутать следствие. Ни Ленин, ни Дзержинский не знали о том, что Миронов находится в Бутырской тюрьме. И допрос проводился в тюрьме, а не в ЧК. Тогда как такие дела рассматривал сам Дзержинский.
Следователь Главвоенпрокуратуры СССР, проводивший расследование факта гибели Миронова, обнаружил в архиве Бутырской тюрьмы лишь небольшой листок с описью белья, снятого с Миронова. Эта процедура выполняется перед отправкой обреченного на расстрел. Так что и версия о том, что он был убит охранником с караульной вышки, не выдерживает критики. А факт расстрела в тюрьме свидетельствует о преступном нарушении существующих тогда правил: расстрелы в тюрьме запрещались.
Следователь Главвоенпрокуратуры уже после посмертной реабилитации Ф. К. Миронова в беседе с соратниками командарма С. П. Стариковым (г. Москва) и Е. Е. Ефремовым (г. Ленинград) сказал им, что ни в тюремном деле Миронова, ни в ВЧК он не нашел никакого документа о приговоре к высшей мере наказания, ни о приведении его в исполнение. Даже не было обнаружено акта за подписью тюремного врача, свидетельствующего смерть заключенного.
«Все это вместе взятое убедительно говорит, — пишет в заключительных строках своей статьи А. Ф. Миронов, — о том, что Ф. К. Миронов был расстрелян в Бутырской тюрьме по распоряжению или Склянского, или Смилги, или самого «иудушки» Троцкого (Бронштейна). Кто бы это ни сделал, без одобрения Троцкого здесь не обошлось».
Из всей истории уничтожения выдающегося сына трудового казачества Дона, военного общественно — политического деятеля, верного сподвижника В. И. Ленина невольно напрашивается, как минимум, еще два вывода: уже тогда Ленин не доверял Троцкому (Бронштейну). Уже тогда у них были непростые отношения. И второй вывод: очевидно, у Ленина был весомый повод не доверять Троцкому, которого потом он метко окрестит «иудушкой — Троцким».
Чтоб не быть голословными в этом смысле, приведу исторически достоверный факт продажности Троцкого. Он санкционировал (!) интервенцию Антанты в Мурманске в 1918 году. Событие получило официальное название «интервенция по приглашению». Он это сделал, несмотря на предупреждение В. И. Ленина, И. В. Сталина и Г. В. Чичерина. И — о, Санта Мария! — самого Я. М. Свердлова! За это «приглашение» поплатился почему‑то председатель Мурманского Совета А. М. Юрьев. Он был объявлен врагом народа постановлением СНК от 01.07.1918 г. А с Троцкого как с гуся вода. Хотя его «приглашение» обернулось «большой войной против Советов с севера», — говорится в документе.
Тут и успехи Врангеля на правом берегу Днепра как‑то сами собой подверстываются. И ненависть к Миронову, который остановил успешные действия Врангеля; и саранское «самовольное» выступление Миронова. Поистине гордиев узел! Который был разрублен ледорубом. Пигмей титанически упорствовал в своей ненависти к русскому народу. И получил ледорубом по темечку.
Но троцкизм жив. Троцкисты нынче у руля. Они продолжают дело своего кумира — рушат и продают Россию оптом и в розницу. И на службе у них пигмеи столичного и местного розлива.
4. Битва в пути
Я вскинул руки для объятья И оказался… на кресте.
Н. Зиновьев
Анатолий Дмитриевич Знаменский!
Человек, писатель, озабоченный судьбой России гражданин. И еще он называл себя шолоховедом (шолохоЕдом — в шутку). Кстати, он лауреат премии им. М. А. Шолохова. И стал он им в годы черной реакции шолохоненавистников, поднимающих и поныне время от времени грязную волну против великого русского писателя, обвиняя его в плагиате романа «Тихий Дон».
Анатолий Дмитриевич — один из немногих, кто поднял свой голос в защиту Шолохова. Кто помнит те времена, тот знает, что надо было обладать мужеством, чтобы пойти на это. Знакомые московские писатели рассказывают, какие баталии были на заседаниях комитета по шолоховским премиям, когда обсуждалась кандидатура А. Знаменского: он и антисемит, и бывший зэк, и бездарь, и даже враг народа. Один из членов комитета разошелся так, что лишился дара речи во время своего выступления (Бог шельму метит!). Перечисляя «грехи» Знаменского, он «задохнулся» от ненависти. Несколько секунд молчал, вытаращив глаза.
И что за люди — нелюди?! И их, таких, много развелось. От ненависти готовы на любые подлости. Видите ли, они считают, что
не может быть, чтоб Шолохов — молодой крестьянский сын создал такое произведение литературы, которое затмило все их выморочки про революцию и гражданскую войну в России.
Я не буду называть их по именам — это известные люди. И легко угадываются по характерным признакам. Один из них от имени всех этих шолохоненавистников на похоронах К. Симонова, у гроба покойного, над могилой поклялся мстить Шолохову до последнего своего дыхания, «стереть в порошок».
Потом неуклюже они отшучивались, мол, что поделаешь — родная кровь. Фанат! Мол, таким вот образом отдал пальму первенства своему брату. Но откуда такая ненависть? Почему этот человек, когда случается ему мелькнуть на телеэкране, при упоминании одного имени Шолохова бледнеет, словно гриб — поганка? А нестриженая борода его встает дыбом?
Видно, этому человеку неведомо, что творческое соперничество, и даже взаимная неприязнь, среди творческого люда — дело обычное. И подогревается оно жгучим желанием преуспеть более коллеги. Это естественно, это нормально. Но при этом люди не должны терять человеческое лицо. Не впадать в безумство патологической ненависти.
Л. Н. Толстой, говорят, не любил Добролюбова. Называл его «очкастая змея». Не любил В. Шекспира, его творчество. В. Белинский не любил Н. А. Некрасова. Опять же — его творчество. Он считал его стихи нарочито народными. Но они никогда не опускались до того, чтобы мстить. И не насылали друг на друга проклятий. А время показало, что и тому, и другому, и третьему досталось места в литературе, в истории и в сердцах читателей и почитателей.
