Александр Западов - Новиков
Борьбу «Трутня» против журнала Екатерины II поддерживали журналы «Смесь» и «Адская почта» — ежемесячный журнал под таким названием начал издавать в июле писатель Федор Эмин. Постепенно «Всякая всячина» стала выходить из боя, убедившись, что ей трудно состязаться с «Трутнем» в остроумии и доказательности. Поле сражения осталось за Новиковым.
Спор о характере и направлении сатиры, разгоревшийся в 1769 году между «Трутнем» и «Всякой всячиной», имел чрезвычайно важное и принципиальное значение. Екатерина II старалась привить русской литературе охранительные взгляды, она желала, чтобы писатели поддерживали монархию и прославляли государственный строй России, закрывая глаза на его недостатки. Литература, по ее мнению, должна была защищать незыблемость монархии и не имела права критиковать самодержавную власть. Новиков не посягал на основы монархии, не думал об уничтожении крепостного права, но злоупотребления им стремился прекратить и горячо сочувствовал крестьянам.
На страницах «Трутня» Новиков представил читателю несколько кратких и выразительных характеристик господ, которые безвинно мучат крепостных людей и не признают за крестьянами права на человеческое достоинство. Так, некто, названный Змеяном, утверждает, что господин должен быть тираном своих слуг, если хочет видеть их послушными.
«Безрассуд болен мнением, что крестьяне не суть человеки, но крестьяне; а что такое крестьяне, о том знает он только потому, что они крепостные его рабы… Бедные крестьяне любить его как отца не смеют, но, почитая в нем своего тирана, его трепещут. Они работают день и ночь, но со всем тем едва-едва имеют дневное пропитание, затем что насилу могут платить господские поборы».
Его превосходительство господин Недоум желает, чтобы на всем земном шаре не было других тварей, кроме благородных, и чтобы простой народ был вовсе истреблен, о чем подавал правительству просьбы. Опасаясь смертельного обморока при встрече с неблагородным человеком, Недоум не ездит в церковь, не бывает на улицах и, «подобясь дикому медведю, сосущему свои лапы, сделал дом свой навсегда летнею и зимнею для себя берлогою, или, лучше сказать, он сделал дом свой домом бешеных…»
Несколько резких, лаконических штрихов новиковского пера — и перед нами этюды к большому социальному портрету российского дворянства, сословия землевладельцев-крепостников, — портрет, который в полном объеме будет написан мастерами русского критического реализма XIX столетия.
Крестьянская тема во всем своем значении возникла на страницах «Трутня». Новиков открыто заявил, что он сочувствует крепостному народу и осудил господ. Материалы «Трутня» показали полнейшее юридическое бесправие крестьян и дали понять, что вопрос о положении крестьянства в России имеет важнейшее государственное значение. Так, в таком объеме и с такой силой вопрос этот еще не ставился в русской литературе.
Однако из числа периодических изданий 1769 года первой напомнила о крестьянах «Всякая всячина». Редакция правительственного журнала предвидела неизбежное выдвижение этого вопроса в печати — слишком велико было к нему общественное внимание — и постаралась обезопасить его постановку. С этой целью в одной из статеек «Веяной всячины» был рассказан такой эпизод:
«Лишь успел я переехать, то услышал вместо поздравления с новосельем превеликий крик. Я осведомился, что тому причиной. Мне сказали, что мой сосед милостиво наказывает своих людей на конюшне своей плетьми. Я спросил, часто ли то бывает. Ответствовали мне, что, кроме воскресных дней и господских праздников, почти всякий день».
Затем автор переходит к другой теме, а в конце статьи вновь возвращается к наказанным дворовым. Способов помочь крепостным холопам он не видит и не ищет. Обычная гуманность заставляет сочувствовать им, но мысль о необходимости изменить бесправное положение крестьян в голову автору не приходит. Статья «Всякой всячины» заключается фразой: «Но кто за людей смеет вступиться? Хотя сердце соболезнует о их страдании. О всещедрый боже!.. всели человеколюбие в сердце людей твоих!»
«Всели человеколюбие» — не больше… Нельзя улучшить положение крестьян — можно только молиться о ниспослании добродетелей их свирепым владельцам. Только такой совет могла дать «Всякая всячина», и лишь он был годен для государственного режима, который поддерживался этим журналом. После всех ужасов крестьянской жизни, раскрывшихся перед многими представителями российских сословий на заседаниях Комиссии, после громких требований ограничить бесконтрольную власть помещиков и учредить «нечто о собственном рабов имуществе» журнал Екатерины II воззвал лишь к частному милосердию.
Это была попытка уклониться от решения существеннейшего вопроса современности, намерение внушить журналистам единственный, по мнению императрицы, возможный вид постановки крестьянской темы в русской литературе. Но мог ли истинный просветитель примириться с таким решением?
Новиков развертывает в «Трутне» типичную картину взаимоотношений помещика с крепостными.
Староста Андрей — Андрюшка, как называет он себя в письме господину, ибо крестьяне при обращении к барину могли пользоваться только уничижительной формой имен, — докладывает помещику о деревенских делах. Оброк собран, но недоимки велики: «Крестьяне скудны, взять негде, нынешним годом хлеб не родился». Неплательщиков секут на сходе, но денег у них от этого не прибавляется. Деревню разоряет соседний помещик Нахрапцев — «землю отрезал по самые гумна, некуда и курицы выпустить», да еще грозится судом и тюрьмой. «С Филаткой, государь, как поволишь? — спрашивает староста. — Он лето прохворал, хлеба не сеял, работать в доме некому, лошади пали, что с ним делать?»
А вот как писали в то время крестьяне, — на что указал П. Н. Берков, — в челобитной генерал-губернатору Орловского наместничества А. А. Беклешову: «Оглянись, государь Александр Андреевич, на наши горькие слезы, защити от воров поверенных да целовальников! Как они нас разоряют: ведь нам, государь, невмочь стало! Просить некого, кроме тебя, государь; нигде суда не сыщешь, ходь лоб взрежь. Все у них на жалованье… Как ты ездил, государь, по городам,… так нас в тогдашнее время исправник подхватя, да посадил под караул, пока ты проехал; для того, что он ведь от них, воров, получает по триста в год, да вина и водки, что выпить может. Так они и живут — рассуди их! — душа в душу; правды не сыщешь ни на алтын… Умилосердись, государь, прикажи, чтоб нас воры-поверенные не разоряли! А коли ты, государь, не вступишься, так они из нас кровь высосут».
