Александр Западов - Новиков
За семь лет нового царствования в русской юстиции ничего к лучшему не изменилось, судьи брали взятки по-прежнему, а кое-кто и пуще принялся грабить ближнего. Однако Екатерина громогласно утверждала, что суд в России исправился и стал неподкупным.
«Всякая всячина» разъясняла мнение императрицы читателям. Те, кто недоволен судейскими порядками и жалуются на взяточников, беспокоятся напрасно, ибо сами навлекли на себя злоключения. Законы в России лучше, чем на Западе, а если они и были несколько запутаны, так для приведения их в порядок была созвана Комиссия Нового уложения. Судьи хороши — ведь их назначает императрица, которая неустанно заботится о народном благе, в Европе же торгуют патентами на судебные должности: кто больше заплатит, тот и судит.
Журнал императрицы отвергает все жалобы на чиновников и сожалеет о трудностях их службы, рассуждая так:
— Не подьячие и их должности суть вредны, — статься может, что тот или другой из них бессовестен. Но если бы менее было около них искупителей, не умалилися бы тогда на них жалобы?
Не «искушать» подьячих легко — не нужно только их беспокоить: «Не обижайте никого; кто же вас обижает, с тем полюбовно миритеся без подьячих, сдерживайте слово и избегайте всякого рода хлопот».
Что будут делать подьячие, оставшись без просителей, нужен ли стране суд, если гражданам рекомендуется впредь решать споры самим, без посредничества, — эти вопросы «Всякая всячина» не обсуждала, как не думала она о том, что удобнее было бы исправить государственный аппарат, чем перестать им пользоваться, избегая опасности взяток.
«Всякая всячина» рекомендовала журналистам толковать о достоинствах правительства и не расписывать дегтем недостатки русской жизни:
«Добросовестный сочинитель, — говорилось в одной из статей журнала, — изредка касается к порокам, чтобы тем под примером каким не оскорбити человечество: но, располагая свои другим наставления, поставляет пример в лице человека, украшенного различными совершенствами, то есть добронравием и справедливостью; описывает твердого блюстителя веры и закона, хвалит сына отечества, пылающего любовью и верностью к государю и отечеству, изображает миролюбивого гражданина, верного хранителя тайны…»
Журналистам вменялось в обязанность изображать примерных персонажей, призывая подражать им, и черною краской не пользоваться — в России, мол, все светло при нынешней монархине, — а кто говорит иное, тот злопыхатель и человек вредный. Но против некоторых возмутительных фактов и сама «Всякая всячина» метала гром и молнию. В самом деле, какой стыд: «Многие молодые девушки чулков не вытягивают, а когда сядут, тогда ногу на ногу кладут; через что подымают юбку так высоко, что я сие приметить мог, а иногда и более сего». Вот ведь что случается в обществе. Почище судейского разбоя!
При этом «Всякая всячина» не упускала повода изложить свою точку зрения на важные вопросы современной жизни прямо или в иносказательной форме. Например, была напечатана сказка о том, как некие портные шили мужику новый кафтан — из старого он вырос. Добрый приказчик созвал портных, наметил покрой. Мужик дрожит от холода во дворе. Но когда приступили к работе, вошли четыре мальчика, которых хозяева недавно взяли с улицы, — они помирали там с голода и холода. Им приказали помогать портным, однако дело только замедлилось, мальчики, хоть и знали грамоту, но были весьма дерзки и нахальны, стали прыгать и шуметь, критиковали портных и не весть чего требовали.
Так журнал выразил царицыно недовольство работой Комиссии о сочинении Нового уложения. «Мужику» — населению России — затеяли шить кафтан, то есть составлять законы, а дерзкие мальчики — понимай: сочувствовавшие крестьянству депутаты — помешали портным и приказчику — Екатерине. «Мужик» остался без кафтана, он продолжает мерзнуть, в этом вина мнимых народных заступников, и нужно негодовать против них, а не против государственной власти.
3
Новиков взял отставку с военной службы, навестил в Авдотьине мать и возвратился весной 1769 года в Петербург свободным человеком в звании отставного поручика.
Чин был невелик, но какое это имеет значение, когда перед владельцем его открывалось бурное поприще журналистики!
«Всякая всячина» теперь была не одна. В январе вслед за нею появился журнал «И то и се» Михаилы Чулкова, чью книгу «Пересмешник» брал на комиссию Новиков. В феврале бывший студент Московского университета Василий Рубан начал издавать журнал «Ни то ни се». Преподаватели Сухопутного кадетского корпуса Румянцев и Тейльс выпускали журнал «Полезное с приятным», выбирая для него из иностранных изданий статьи на моральные темы.
1 марта офицер полевых полков Василий Тузов начал свое издание — «Поденщина». Он думал было каждый день выпускать по свежему номеру из четырех страничек, но писал плоховато, к изданию привычки не имел и через месяц бросил затею. Наконец 1 апреля вышел еженедельный журнал «Смесь», чей издатель сумел так искусно скрыть свое имя, что остался неизвестным. А листы «Смеси» были остры, злободневны и нравились Новикову. Издатель, не обинуясь, писал о том, что крестьяне умеют мыслить основательно о многих полезных вещах, головы же знатных людей бывают набиты требованиями чести без малейших заслуг, высокомерием, смешанным с подлостью, и пустыми родословными.
Среди такого невиданного в России обилия журналов Новикову предстояло найти место своему изданию — подлинно сатирическому, каким он его хотел видеть. Не подпевать «Всякой всячине», как Рубан, не баловаться печатью, как Тузов, а выполнять гражданский долг с пером в руках вместо шпаги, положенной дворянину.
Какое название приискать журналу? Эти «Ни то ни се», «И то и се», «Смесь», «Полезное с приятным» были, в сущности, перефразировкой имени «Всякой всячины». Новиков не желал повторять надоевшую комбинацию. Имя должно быть неожиданным, значащим и кратким.
Он перечитал предисловие ко «Всякой всячине». Там говорилось о господине, живущем чужими трудами. Трутень!.. Сумароков издавал «Трудолюбивую пчелу». Это было десять лет назад. Времена изменились. Сатира должна разить сильнее — велико и неизбывно народное горе… А если «Трутень»? Издатель его дворянин, он также сидит на горбу своих крестьян, как и тот бездельник из «Всякой всячины». Но в отличие от него издатель «Трутня» мучится своей привилегией и желает быть полезным отечеству. Порукой тому его журнал.
Итак, «Трутень».
В предисловии к журналу Новиков изложил свои мысли о военной, гражданской, придворной службах и распростился с карьерой. Он счел для себя возможным только один род деятельности — издание трудов своих сограждан, «особливо сатирических, критических и прочих, ко исправлению нравов служащих». Ибо намерение его — исправлять нравы.
