Максим Чертанов - Конан Дойл
Горячий интерес к холодным широтам у Конан Дойла сохранился на всю жизнь: «Память... об огромных, опоясанных льдом темно-голубых озерах, о безоблачном небе бледно-зеленого цвета, где-то на горизонте переходящего в желтоватый, о шумных стаях птиц, не боящихся человека, о громадных, с лоснящимися спинами морских животных, об увальнях-тюленях, резко выделяющихся на фоне ослепительной белизны, – все это когда-нибудь возвратится к человеку в его воспоминаниях...» Недаром в «Волшебной двери» среди любимых произведений Дойла названы «Спасательная служба в Арктике» Адольфа Грили и «Путешествия „Дискавери“ в Антарктиду» Роберта Скотта.
Дойл срочно взялся искать место – дело весьма сложное для начинающего врача, которого, несмотря на диплом, никто не принимает всерьез. Чтобы купить готовую практику, то есть приобрести кабинет вкупе с пациентами у врача, уходящего на покой или переезжающего в другое место, не было денег, а просто приехать в какой-нибудь городишко (об Эдинбурге и думать нечего: можно себе представить, какая конкуренция царила в городе медиков) и с нуля начать конкурировать с уже известными врачами – очень рискованно. Должности в клиниках, как мы уже говорили, также были молодому специалисту недоступны. Куда только доктор Дойл не обращался, но ничего подходящего не подворачивалось: «Я предлагал свои услуги различным компаниям в качестве корабельного врача, но и на это жалкое место с платой в сотню фунтов столько охотников, словно дело идет о должности вице-короля Индии».
В итоге все лето и начало осени 1881-го Дойл, хотя уже ставший формально доктором, опять был вынужден провести в качестве ассистента у настоящего доктора – Хора из Астона (мы помним: завтрак – приемы – обед – визиты – ужин – ночные вызовы – завтрак). «Был вынужден» – это выражение корректно лишь отчасти: конечно, Артуру отчаянно хотелось встать на ноги самому, но работа у Хора и общение с его семьей доставляли ему большую радость. Было весело, иногда даже чересчур: астонские предания гласят, будто однажды доктор Дойл получил выволочку в местной полиции за то, что вместе с другим молодым ассистентом Хора и его малолетними детишками разослал нескольким уважаемым гражданам фальшивые приглашения на бал.
Дурака доктор валял, разумеется, в свободное от работы время. Он написал еще одну научную работу, посвященную диагностике и лечению лейкоза, которая была опубликована в журнале «Ланцет». Также в этот период были написаны несколько рассказов: «Кости» («Bones. The April Fool of Harvey's Sluice»), «Квадратный ящичек» («That Little Square Box»), «Дуэль на сцене» («An Actor's Duel and The Winning Shot»); это изящные, вполне профессионально скроенные тексты, обнаруживающие неплохой дар юмориста, но по-прежнему лишенные индивидуальности. В рассказе «Квадратный ящичек», действие которого происходит на корабле, герой-рассказчик случайно подслушивает разговор двоих террористов-фениев, которых сопровождает загадочный ящик, и, сразу подумав о взрыве, впадает в отчаяние. Жуткий ящик в конце концов оказывается всего-навсего клеткой для почтовых голубей, а «фении» – обычными джентльменами, но интересно в рассказе не это: герой испытывает ужас лишь до того момента, как встречает своего старого друга, решительного и умного человека, а с той минуты, как друзей становится двое, паника тотчас уступает место деловитому обмену версиями и разгадыванию тайны. В «Костях» появляется герой, увлекающийся химическими опытами. Потихоньку, шаг за шагом – к будущей идеальной схеме.
Работая у Хора, доктору Дойлу вновь пришлось много общаться с представителями «низших классов», и он пришел к выводу, что эти люди намного добрее, благороднее и разумнее, чем кажется журналистам, пишущим о невежестве масс; из тех строк, которые доктор Дойл уделил этим своим пациентам в «Старке Монро», можно сделать вывод, что он беседовал с ними отнюдь не только на медицинские темы, а еще и обсуждал текущую политику. Он размышлял о Великой французской революции (которую изучал по Карлейлю и Маколею) и приходил к выводу, что все ее кровавые ужасы меркнут перед тем угнетением, которому в течение веков подвергались трудящиеся; не исключено, что, попадись ему в этот период жизни какой-нибудь подкованный марксист, доктор Дойл мог превратиться в социалиста, подобного Герберту Уэллсу. Но этого не случилось.
В Астоне Артур получил письмо от Джорджа Бадда, который унаследовал от своего отца практику в Бристоле, но попал в трудное финансовое положение и звал Артура, чтобы «посоветоваться» с ним об этом – не исключено, что «посоветоваться» означало занять денег. Ничем, однако, кроме совета, Артур помочь приятелю не смог и вернулся к доктору Хору в полном унынии – до поездки он в глубине души надеялся, что Бадд, обладавший пробивным характером, поможет ему устроиться. Уныние несколько развеивали отношения с девушками («отношения», разумеется, в духе девятнадцатого века, а не нашего); на одной из них, Элмо Уэнден, он подумывал жениться. Лишь в октябре 1881-го Артур получил вызов в Ливерпуль, чтобы принять должность врача на судне «Маюмба». Теперь путь лежал не на север, а на юг. Африка! Стэнли и Ливингстон! На первый взгляд эта экспедиция обещала быть гораздо более увлекательной, чем первая; другой любитель путешествий и литературы, двадцатидвухлетний Николай Гумилев, чьи общие с Конан Дойлом черты мы будем обнаруживать еще не раз, однажды побывав в Африке, заболел ею на всю жизнь. С двадцатидвухлетним Артуром Дойлом, как ни странно, этого не случилось. Попробуем понять, почему.
«Маюмба», торговый пароход водоизмещением в двадцать раз большим, нежели «Надежда» – четыре тысячи тонн, – должен был вывозить с западного побережья Африки пальмовое масло, кокосовые орехи, слоновую кость, какао-бобы и прочие экзотические товары, одно перечисление которых вызывает сладкую дрожь у сухопутного читателя. Путь «Маюмбы» лежал из Ливерпуля через Ирландское море – Ла-Манш – Бискайский залив – остров Мадейру – остров Тенерифе – и далее вдоль западного побережья Африки. Опять, как в прошлый раз, вышли в шторм и несколько дней болтались в качке, но близ Мадейры бури закончились и установилась хорошая погода. Санта-Крус, Лас-Пальмас, Гран-Канария, Золотой Берег – что за восхитительные имена; вроде бы все располагало к тому, чтобы африканский вояж привел юного доктора в восторг. Опять повезло с капитаном (Гордоном Уоллесом), повезло даже больше, чем в прошлую экспедицию, так как знакомство с ним доктор Дойл будет поддерживать и в последующие годы. Нашлась на сей раз и работа: «Маюмба» вез три десятка пассажиров, людей более хрупкого здоровья, нежели моряки. (Случилось доктору и самому заболеть тяжелой лихорадкой, из которой он едва выкарабкался.) Среди пассажиров были даже дамы (опять повезло), а также несколько чернокожих торговцев, о моральном облике которых доктор отзывается весьма нелестно, впрочем, судя по некоторым его замечаниям, пили на этом корабле вообще слишком много. Было множество остановок – «восхитительные виды», «прелестные бухты», экзотические рыбы, крокодилы, лианы и прочий африканский антураж. Странно только, что доктор Дойл, так любовно и красочно описавший Арктику, для Африки не нашел более выразительных слов, чем «восхитительные виды».
