Софья Усова - Николай Новиков. Его жизнь и общественная деятельность
Больше двадцати лет (1769–1791) подвизался Новиков на этом поприще. Он издавал три сатирических журнала: “Трутень”, “Живописец” и “Кошелек”, четыре популярно-философских – “Утренний свет”, продолжение его, называвшееся “Ежемесячным московским изданием”, “Вечернюю зарю” и “Покоящегося трудолюбца”, затем несколько журналов разнородного содержания и “Детское чтение”, которое он давал в виде приложений к “Московским ведомостям”. Кроме того, в течение десяти лет Новиков редактировал “Московские ведомости”, превратив их из сухого, чисто официального органа в живую газету, отвечавшую разнообразным вопросам времени. Все эти издания, за весьма малыми исключениями, Новиков сам редактировал и во многих помещал свои собственные статьи, благодаря чему его журналы отличались единством и цельностью направления. Мы уже указывали на их содержание, а потому теперь отметим только те главные принципы, которые проводились в них и выражали направление всей его деятельности.
Прежде всего, с первых шагов своего вступления в литературу Новиков высказывает глубокое уважение к человеческому разуму, а следовательно, к науке и просвещению. Он ставит все житейское зло, как, например, жестокость, лицемерие и ханжество, всякого рода несправедливости и прочее в прямую зависимость от невежества, от “непросвещения разума”. Наряду с разумом Новиков признает, однако, и необходимость веры как дополнения к нему. По его убеждению, разум и вера должны находиться в тесной зависимости, подкрепляя друг друга.
Как идеалист Новиков искал примирения между умом и сердцем; он не мог остановиться на признании одного ума, потому что тогда перед ним открылась бы целая бездна сомнений и неизвестности, чего не могла допустить его любвеобильная натура, побуждавшая вносить в жизнь положительные идеалы. Эти-то два основных принципа, т. е. желание пробудить общественный ум и открыть ему путь к просвещению, с одной стороны, и желание указать ему способ к нравственному усовершенствованию посредством христианской веры, с другой, – направляют всю издательскую деятельность Новикова. Он издает множество книг с просветительной целью, начиная от элементарных учебников и кончая научными сочинениями по всевозможным областям знаний, которые были тогда доступны и необходимы русскому обществу. Тут были и исторические сочинения, среди которых особенно замечательны его сборники материалов для изучения русской истории, и педагогические, философские, агрономические, медицинские и прочие. Из беллетристики он издал переводы многих классических сочинений, как, например, “Потерянный рай” Мильтона, “Дон-Кихот” Сервантеса, несколько сочинений Шекспира в переводах Карамзина. Из беллетристики Новиковым было напечатано и много других сочинений, отчасти, вероятно, для того, чтобы хоть этим приохотить публику к чтению, а отчасти и просто ввиду материальной необходимости: надо же было соблюдать интересы типографии, за которую приходилось платить аренду университету.
Проповедуя необходимость образования, Новиков, естественно, не мог пройти мимо вопроса о воспитании. Он первый у нас в литературе заговорил о педагогике и высказал по этому поводу более столетия тому назад такие взгляды, которые представляют еще и в наше время недостижимый идеал. Он же положил начало изданию первого детского журнала в России. В интересах веры Новиковым было издано также очень много книг по религиозно-нравственным вопросам; принадлежность его к масонству придавала большинству из этих сочинений мистический характер.
Таким образом, Новиков является человеком, который впервые начинает мужественно и энергично пробивать со всех сторон толстую стену русского невежества. В течение 20-ти лет он беспрерывно будит общество то сатирой, переходящей порой в негодование, то усиленными попытками заинтересовать его наукой, литературой, вопросами педагогическими и религиозными. Старания эти не остаются без результатов. Новикову удается “создать” читателя, да и не только читателя, но и писателя. Мысль, однажды пробужденная и заинтересованная вопросами духа, вызвала у людей даровитых желание писать, а Новиков поддерживал это желание, употребляя все усилия, чтобы дать окрепнуть и выработаться молодым талантам. Мы уже указывали на то, что в “Утреннем свете”, первом философском журнале Новикова, было гораздо больше переводных статей, чем в последующих.
В середине 80-х годов, в самом блестящем периоде своей деятельности, Новиков стоит во главе кружка лиц, которые всецело посвящают свои силы интересам литературы и науки. При этом нельзя не вспомнить о безвременно погибшем Иване Григорьевиче Шварце, который может по справедливости разделить заслугу Новикова перед потомством.
Новиков и Шварц сумели разжечь и поддержать тот божественный огонь, который с тех пор то ярче, то слабее, но непрерывно горит в обществе и напоминает ему, что не единым хлебом должно жить человечество.
ГЛАВА VI
Переезд Новикова в Авдотьино. – Назначение в Москву князя Прозоровского. – Травля мартинистов. – Ликвидация “Типографической компании”.– Обыск у Новикова. – Арест его и доставление в Москву под конвоем. – Допрос у Шешковского. – Заключение в Шлиссельбургскую крепость. – Воцарение Павла и освобождение Новикова. – Последние годы его жизни в Авдотьине
Неприятности последних лет подорвали окончательно и без того расстроенное здоровье Новикова и вынудили его с конца 1788 года поселиться в Авдотьине, откуда он мог изредка приезжать в Москву по делам издательства.
Плохо жилось Новикову и его друзьям в эти последние годы их деятельности. Не говоря уже о том, что издательские дела их шли все хуже и хуже, они жили под гнетом недружелюбного отношения к ним правительства и под вечным опасением навлечь на себя какие-нибудь новые неудовольствия. К довершению всех бед, в 1789 году во Франции разыгралась революция. Императрица, давно уже отказавшаяся от своих первоначально либеральных стремлений, теперь, под влиянием ужасов революции, решила стереть с лица земли все, что носило у нас хоть тень какой-нибудь независимости. То, что считалось законным и возможным десять, даже пять лет тому назад, сделалось теперь не только невозможным, но и подвергалось гонению. Просвещенные вельможи, сподвижники первых годов царствования Екатерины, сошли со сцены; их заменили другие… Злонамеренные люди, пользуясь случаем проявить свое усердие, стали изощряться в доносах. Мартинистов стали обвинять в революционных намерениях, особенно после того, как оказалось, что многие видные деятели французской революции вышли из тамошних масонских лож. Над мартинистами, очевидно, собиралась гроза. На их несчастие Еропкин, относившийся к ним без всякой неприязни, был в 1790 году уволен по прошению в отставку. На его место назначен был генерал-аншеф князь Прозоровский, человек невежественный, ограниченный и надменный. Очевидно, он был послан Екатериной в Москву специально для того, чтобы ее подтянуть и не дать развиться в ней элементам, которых правительство при данных политических обстоятельствах очень опасалось. Князь Прозоровский оправдал вполне возлагавшиеся на него надежды. По приезде в Москву он окружил мартинистов шпионами, которые доносили ему о каждом их шаге. Письма их вскрывались на почте и все казавшиеся почему-либо подозрительными задерживались. Тут следует отметить одно обстоятельство, касающееся Новикова. Мы уже знаем, что барон Шредер, ненавидевший его и желавший ему отомстить, уехал в 1787 году за границу. Живя в Германии, Шредер, тем не менее, следил за тем, что происходило в России. Зная о гонениях, обрушенных на мартинистов, он нашел это время самым удобным для отмщения Новикову. С этой целью он стал писать ему из-за границы о каких-то таинственных делах, будто бы известных Новикову. Письма эти, конечно, не доходили по адресу. Они задерживались на почте, возбуждая против Новикова сильные подозрения, и впоследствии были поставлены ему в вину.
